Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.

Для немедленной очистки лесов приказываю:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая всё, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.

3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.

4. О принятых мерах донести.

Командующий войсками Тухачевский

Наштавойск генштаба Какурин»[30]

Находятся сейчас его апологеты, утверждающие, что в те годы применение отравляющих газов на войне считалось пусть не частой, но обычной практикой. И не нашлось у Тухачевского ни обученной химроты, ни достаточного количества баллонов. Другие историки опровергают мнение защитников: да, на войне газы применялись – но не для уничтожения своего народа. Честные поклонники военного гения Тухачевского признают: применением жесточайших репрессий по отношению к населению Тухачевский навечно запятнал свою честь русского офицера: если не было у него обученных солдат и нужного количества химии для отравления укрывшихся в лесу восставших крестьян, это не смягчает факт приказа. В лесу скрывались почти все взрослые мужчины; массовый расстрел по приказу Тухачевского заложников из местных деревень – подростков и женщин – тоже документально доказан.

«Приказ комиссии ВЦИК от 23 июня 1923 г:

По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60−100 наиболее видных лиц в качестве заложников и вводится осадное положение… Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через 2 часа. Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично, и взятые заложники на глазах населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие…

Председатель комиссии Антонов-Овсеенко

Командующий войсками Тухачевский»[31]

* * *

Конечно, Королев, всегда державшийся в стороне от политики: выходил на «вождей» и становился дипломатом только ради Дела, – вряд ли помнил о тамбовском восстании, а если и помнил, верил газетной пропаганде. И знал он Тухачевского исключительно с военно-технической стороны. Тухачевский подчеркивал необходимость скорейшего перевооружении армии и создания для этого мощного реактивного мотора. Его деловой интерес к военно-ракетной тематике был следствием назначения: в 1928 году он стал командующим Ленинградским военным округом. Как раз в Ленинграде в Газодинамической лаборатории (ГДЛ) разрабатывались первые реактивные снаряды. Тухачевский выказал большое внимание к разработкам ГДЛ, и особенно к жидкостным реактивным двигателям. Первым исследователем принципа их работы был инженер-генерал-майор М.М. Поморцев, он же еще в первые годы ХХ века стал проводить стендовые испытания.

А в ГДЛ один из экспериментальных двигателей, работавших на жидком кислороде и бензине, разработал конструктор В.И. Дудаков. Тухачевский знал, что в Германии чем-то подобным тоже занимаются. Кажется, Макс Валье. И сделал соответствующие выводы: «Особо важные перспективы связываются с опытами ГДЛ над жидкостным реактивным мотором, который в последнее время удалось сконструировать в лаборатории. Применение этого мотора в артиллерии и химии открывает неограниченные возможности стрельбы снарядами любых мощностей и на любые расстояния. Использование реактивного мотора в авиации приведет, в конечном итоге, к разрешению задачи полетов в стратосфере с огромными скоростями»[32].

Молодой конструктор Глушко объяснял Тухачевскому принцип работы спокойно и чуть загадочно.

Если Королев улавливал прообраз идеи и мгновенно угадывал будущее ее реализации, Глушко, рассказывая о конкретной работе, видел туманный образ воплощения своей юношеской мечты, о которой молчал. Как раз облачко мечты и придавало Глушко загадочности. Оно обогнуло Тухачевского, не задев. А вот рев реактивного двигателя очень ему понравился – в нем угадывалась будущая мощь.

– Нужно срочно найти более подходящее помещение для испытаний, – приказал он своему помощнику Н.Я. Ильину. – В жилых кварталах проводить запуски двигателей чревато. Каменные львы оживут.

ГДЛ базировалась в жилом доме, и такого полигона, как Нахабино, у испытателей не было.

– А если, Михал Николаевич, в Петропавловской?

Петропавловская крепость нравилась Тухачевскому как место, подчеркивавшее силу власти, а прежней или нынешней – его это мало волновало. Поразмыслив и почему-то вспомнив о Кибальчиче, он решил, что лучшего места для ракетчиков, чем Иоанновский равелин Петропавловской крепости, не найти.

– Подойдет. И стены крепкие, выдержат рев двигателей… и как намек неплохо. Пусть знают, где в случае не тех настроений могут оказаться.

Николай Яковлевич Ильин оценил иронию командующего. Не пройдет и пяти лет, как в аналогичном месте окажутся они оба.

– Будете курировать ГДЛ! Глушко назначить повышенный оклад.

Через много лет академик Глушко многократно вспоминал с благодарностью о помощи Ильина, делавшего для технического оснащения ГДЛ и для ее сотрудников все, что было в его силах.

* * *

У ГИРДа такого Ильина не было. И Королев пишет заместителю военнаркома еще одно письмо, просит помочь с помещением, финансированием, кадрами. Платили в ГИРДе очень мало – многие оставались совместителями. Партийная ячейка ГИРДа во главе с Л.К. Корнеевым, скорее всего по совету Королева, письменно обращается лично к Сталину, описывая тяжелые условия, в которых работает ГИРД, отсутствие нужного оборудования, материалов, своего транспорта, даже дневного света.

Цель этих двух писем очевидна: понимая, что ГИРД – только начало и с более объемными работами в подвале не справится, Королев нацелился на ракетный институт. Однако не все получалось так, как хотелось бы. Сергей Павлович был еще слишком молод и не мог предугадать некоторые ответные ходы вышестоящих инстанций: оттуда в ГИРД внезапно спустили ревизоров. Разумеется, ревизоры нашли нарушения в финансовой отчетности (иначе зачем проверяющие вообще нужны?): зависшие где-то 1200 рублей приписали Королеву, что вызвало потом у дружных гирдовцев каскад шуток. Сначала возмущался, а после тоже смеялся и сам начальник.

Ветров отмечал, что «Королев действительно допускал “волевые” решения в финансовой области, правда, только в интересах дела»[33].

Гирдовцы любили своего шефа! Вместе катались в выходные на лыжах, устраивали веселые праздники. Когда начались испытания на полигоне в Нахабино – по сути, первом отечественном ракетном полигоне, – какие теплые кожаные авиационные пальто на меху добыл всем гирдовцам Королев! И очень высоко все в ГИРДе оценивали его конструкторский талант: писали Циолковскому, что у них много высококвалифицированных инженеров, однако самым лучшим является председатель техсовета Сергей Павлович Королев.

А вот парадоксальный вывод ревизоров, что производственная база ГИРД и помещение соответствуют выполняемой работе, поверг одних в пессимистическое отчаянье, других – в бурное возмущение.

* * *

И все-таки вернемся к реализму Королева и конкретному мышлению. И представим начало 30-х годов. Да, определенный интерес к