Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий

в браке с его бывшей возлюбленной (9 июня 1817 г. она подарит ему сына, Рудольфа-Огюста), но недолго: ровно через полгода после рождения сына и на четвёртый день 31-го года своей жизни (11 декабря 1817 г.) Мария Валевская умерла в Париже, в том самом доме, который подарил ей Наполеон[356]. Расставшись навеки с Наполеоном, она уже не столько радовалась жизни, сколько угасала, — рядом с мужем, который боготворил её, но не мог заменить ей того, кто был для неё незаменим. Похоронили Марию на всемирно знаменитом кладбище Пер-Лашез, но в 1818 г., исполняя волю покойной, родственники перевезли её останки в Польшу и предали земле в костеле её родного местечка Кернозя. Там наконец обрёл покой прах этой женщины, которая однажды очень просто сказала о Наполеоне и о себе: «Тот, кто видел мир у своих ног, был у моих»[357]. И это не было преувеличением.

6. Фридланд — Тильзит: разгром четвёртой коалиции

За время с февраля по май 1807 г. Наполеон тщательно подготовился к летней кампании, которая должна была, по всем его выкладкам, решить судьбу четвёртой коалиции. К началу июня он сосредоточил в ударный кулак под своим командованием шесть корпусов и гвардию общей численностью в 125 тыс. человек. Л.Л. Беннигсен, тоже восполнивший зимние потери и получивший подкрепления, имел, «по одним подсчётам, 85, а по другим — около 100 тыс. годных к бою солдат»[358]. Теперь военные действия развернулись на территории Восточной Пруссии.

Наполеон знал, что операционным центром и главной военной и продовольственной базой русских войск (точнее, даже русско-прусских, поскольку в составе армии Беннигсена оставался ещё прусский корпус А.В. фон Лестока) был Кёнигсберг. Поэтому в первую очередь император планировал отрезать Беннигсена от его базы, тогда как Беннигсен стремился не допустить этого.

Тем временем Александр I, который после Эйлау проникся боевым духом, осведомился у Беннигсена, «когда прибытие его (царя. — Н.Т.) к армии окажется наиболее полезным». Беннигсен, вдохновлённый не столько итогами битвы при Эйлау, сколько своим донесением царю об её итогах, 9 (21) марта ответил, что просит государя «поспешить отъездом»[359].

16 (28) марта Александр I с военно-придворной свитой, включая прежний «триумвират» его «молодых друзей» (П.А. Строганова, А.А. Чарторыйского и Н.Н. Новосильцева) отправился из Петербурга в действующую армию. Проездом он посетил в Митаве Людовика XVIII и заявил ему, что «день, когда он водворит его во Франции, будет счастливейшим днём его (Александра. — Н.Т.) жизни»[360]. 23 марта (4 апреля) царь уже проводил смотр своей гвардии близ Юрбурга в присутствии Фридриха Вильгельма III. Тронутый убитым видом короля Пруссии, Александр братски обнял его и со слезами на глазах воскликнул: «Не правда ли, никто из нас двоих не падёт один? Или оба вместе, или ни тот, ни другой!»[361]

Столь чувствительные объятия российского и прусского самодержцев были скреплены Бартенштейнской конвенцией о союзе между Россией и Пруссией. 14 (26) апреля 1807 г. в г. Бартенштейне (ныне Бартошице на севере Польши) Александр I и Фридрих Вильгельм III договорились, что «для обеспечения благодеяний мира необходимо продолжать войну самым энергичным способом» против их «общего врага» — Франции[362].

Тогда же в Бартенштейне Александр, памятуя о своём разладе с М.И. Кутузовым при Аустерлице, чётко определил полномочия Беннигсена особым приказом по армии: «Все повеления исходят по-прежнему (даже после приезда в армию царя. — Н.Т.) от одного главнокомандующего генерала Беннигсена, равно как и рапорты доставляются прямо к нему»[363]. Себе лично царь отводил роль вдохновителя и наблюдателя.

Летняя кампания 1807 г. началась 10 июня с битвы при Гейльсберге, где Беннигсен попытался остановить наступление французов на Кёнигсберг. И снова, как ранее при Пултуске и Прейсиш-Эйлау, ни одна из сторон не добилась решающего перевеса. Русские войска оставили поле битвы, но отступили в порядке, хотя и с большими потерями (по данным Е.В. Тарле, около 10 тыс. человек, причём сам Беннигсен был ранен и ненадолго выбыл из строя). Потери французов были немногим меньше (по тем же данным, до 8 тыс. человек)[364]. Герцогиня Л. д'Абрантес вспоминала (может быть, со слов своей подруги, жены маршала Ланна), что в день этой битвы Ланн будто бы сказал Наполеону: «Русские сражаются все лучше и лучше». «Да, — согласился Наполеон, — мы даём им уроки, и, возможно, они станут нашими учителями»[365].

Поскольку русские войска вновь отступили, Наполеон, естественно, объявил себя победителем. Стремясь развить достигнутый им весьма относительный успех и форсировать выигрыш всей кампании, он пошёл с главными силами от Гейльсберга прямо на Кёнигсберг. Его стратегический расчёт строился на том, что Беннигсен непременно приложит все силы к тому, чтобы защитить древнюю твердыню Восточной Пруссии и свою главную базу. Как рассчитал Наполеон, так всё и вышло. Беннигсен действительно ускорил свой марш к Кёнигсбергу, а Наполеон настиг и атаковал его у городка Фридланд (ныне Правдинск в Калининградской области России). Здесь 14 июня, в седьмую годовщину исторической битвы при Маренго, грянуло не менее историческое сражение, в котором и произошёл окончательный разгром четвёртой антинаполеоновской коалиции.

Соотношение сил в битве под Фридландом было для Наполеона необычно выигрышным: «…из всех сражений, которые дал когда-либо (до 1809 г. — Н.Т.) Наполеон, — подчёркивал барон М. де Марбо, — только в этом его войска по численности превышали неприятельские»[366]. В различных источниках цифры приводятся разные, но чаще всего — от 80 до 85 тыс. французов и от 60 до 75 тыс. русских[367]. Битва началась как никогда рано. В 3 часа утра маршал Ланн, возглавлявший авангард Великой армии, заметил движение русских войск из Фридланда к реке Алле. Беннигсен (кстати сказать, ещё не вполне оправившийся от раны) повёл русскую армию на западный берег реки, чтобы затем ускорить её марш к Кёнигсбергу. Ланн открыл по русским колоннам ураганный огонь из всех своих орудий и послал адъютантов за помощью к Наполеону, который с главными силами был только ещё на подходе к Фридланду.

С рассвета и до полудня Ланн, в первые часы со своим 10-тысячным корпусом, а потом при поддержке примерно такого же по численности корпуса маршала Мортье, сдерживал атаки всей армии Беннигсена, пока не подоспели к полю битвы главные силы Наполеона. Император сразу определил, сколь неудачна позиция русской армии, которая перешла реку Алле и оказалась теперь зажатой в её излучине, имея реку с крутыми берегами позади себя, а