Моя бесстрашная героиня - Владимир Абрамович Цесис

Первый порт венозного доступа

Подкожные вены у Марины были достаточно доступны для манипуляций. Они были отлично видны, их можно было легко прощупать и попасть в них иглой. Однако всему приходит конец, и после нескольких недель манипуляций на них ее поверхностные вены стали практически недоступными для инъекций. В основном ответственными за нарушение проходимости вен у Марины были не медсестры, все они прекрасно работали на венах, а медицинские техники из диагностических отделений. Некоторые из них хорошо попадали иглой в вену, но были и те, кто либо не считал травму, наносимую вене чем-то серьезным, либо просто не владел необходимой техникой. Когда попасть в вены стало практически невозможно, онколог предложил Марине установить порт. Порт венозного доступа – это небольшое медицинское приспособление, которое вводят под кожу. Внутри порта вена соединена с катетером. Этот катетер служит местом для внутривенной инъекции. Как это происходит в большинстве случаев, Марине установили порт в верхней части груди под ключицей, избавив таким образом ее от травм, связанных с манипуляциями на периферических венах. Порт не всегда бывает без проблем, но эти проблемы не идут ни в какое сравнение со сложностями нахождения вен, недоступных для внутривенного введения иглы. Марина была очень довольна наличием у нее порта венозного доступа, освободившего ее от болей, связанных с травматическими венепункциями.

Радиотерапия

После завершения первоначального курса химиотерапии Марине назначили радиотерапию, другими словами, облучение. Перед началом радиотерапии Марина прошла процедуру, не связанную с облучением: пластический хирург доктор Бельский заменил ей временный силиконовый протез на постоянный. Во время последующих трех амбулаторных визитов пластический хирург с помощью шприца и иглы вводил в силиконовый протез солевой раствор, чтобы увеличить его размер в груди до требуемого размера.

На лечение облучением Марина ходила сама в ее рабочее время в отделение радиологии университетской больницы, где она получала облучение груди и лимфоузлов один раз в день пять дней в неделю в течение семи недель.

До облучения Марина прошла процедуру системы локализации, которая начиналась с нанесения двух вытатуированных отметок на груди. Во время процедуры системы локализации онколог-радиолог создает «карту» для введения с максимальной точностью предписанных доз радиации. Система локализации необходима также для того, чтобы гарантировать облучение только пораженной зоны и по возможности минимальной возможности облучения тканей сердца, легких и других органов. Марина переносила облучение удивительно хорошо: вторичную умеренную боль и красноту кожи она лечила кремами и мазью. Более серьезным побочным эффектом была утомляемость, которая длилась месяц, но потом исчезла сама собой.

Партнер по лечению

Во время начальной стадии лечения рака Марине нужно было посещать множество разных отделений университетской больницы. И хотя из пригорода, где мы жили, дорога в больницу занимала больше часа, мы были счастливы тем, что Марина лечится там, где уход за ней нам казался идеальным.

Я изо всех сил старался не выказывать волнения, связанного со здоровьем Марины. Я – ее здоровый муж – нервничал и переживал по поводу ее состояния несравнимо больше, чем сама она. Что касается её, то она была «рыцарем без страха и излишней озабоченности». Она могла пожаловаться на какую-то мелочь, боль или дискомфорт, но наотрез отказывалась обсуждать то, что касалось главных проблем с ее здоровьем.

Много книг написано о людях, страдающих серьезными заболеваниями, но люди, которые любят и заботятся о больных, тоже страдают, и страдания их могут быть очень глубокими. Наличие надежного человека, который заботится о больном, который связан с ним невидимыми нитями любви и преданности, который постоянно информирован о его течении болезни – является одним из ключевых факторов для продления жизни больного. Когда посторонние выражают сочувствие тяжелобольному человеку, они вряд ли задумываются о роли того, кто удовлетворяет нужды этого больного. Преданные заботящиеся люди не только могут быть истощены физически, но некоторые из них постоянно переживают эмоциональную боль и беспокойство о благополучии объекта их сострадания. Подобно этим людям, я ни на секунду не мог перестать волноваться о здоровье моей дорогой подруги.

Преданный человек, который ухаживает за больным, сам склонен к беспокойству и волнению. Для того чтобы помочь самому себе справиться с неприятными чувствами, связанными со здоровьем подопечного, каждый из ухаживающих разработает свои собственные методы борьбы с переживаниями. Со временем я разработал много разных приемов, которые помогали мне в разной степени уменьшить хроническое волнение о благополучии верного друга. Одна из таких техник для моего снижения приступов беспокойства была в этот момент напевать любимые песни и мелодии на русском и английском языках. Я уверен, что никакое психотропное средство не помогло бы мне справиться с очередным приступом волнения больше, чем это делали знакомые с детства мелодии. Эти мелодии в зависимости от обстоятельств я напевал для себя иногда вполголоса, без слов, а иногда, когда оставался один, громко вслух. Однажды мы с Мариной, возвращаясь от онколога, которая в тот день сообщила, что у Марины обнаружено увеличение печёночных метастазов, стояли в ожидании лифта. Чтобы успокоиться (а я до сих пор уверен, что никто не может успокоить меня лучше меня самого) после такой скверной новости, я вполголоса запел, не сознавая того, что меня могут услышать окружающие. Не я, а мое подсознание выбрало песню, соответствующую данному моменту. Я напевал слова из популярного мюзикла «Призрак Оперы» Эндрю Ллойда Вебера: «Он пел мне, когда я спал, он приходил ко мне во снах/Тот голос, что зовет меня и произносит мое имя…» Переполненный мрачными мыслями, я стоял рядом с Мариной, которая, вполне вероятно, и не подозревала о причине такого моего поведения, и пел, не замечая, что другие люди стояли рядом со мной в ожидании лифта.

Погруженный в мрачные мысли, я на секунду умолк и в этот момент понял, что кто-то обращается ко мне. Я поднял глаза и увидел афроамериканца лет 50, который стоял рядом с белой женщиной, по всей вероятности, его женой. Этот человек улыбался мне, и его полная доброты улыбка лучше всяких слов выражала его искренние человеческие чувства.

– Хорошая мелодия, – сказал он, не сводя с меня пристального взгляда. – Я вас понимаю. Да, мой друг, порой жизнь не всегда шоколад с изюмом, но у нас нет выбора, мы должны жить дальше. Я тоже пою, когда что-то не так, как мне бы того хотелось.

Никому неведомо, что происходит в душе другого человека. Но