Моя история - Джоан Лесли Мэлоун

делая кремы для лица, тоники и получая прибыль. На математике я думала только о том, как точно рассчитать количество необходимого продукта. На естествознании я думала только о том, какие ингредиенты смешать. А на домоводстве, когда мы готовили такие блюда, как куриная запеканка, я думала: «Здорово, у нас будет ужин». Мои мысли были далеко от школы, и я не видела смысла в том, чтобы продолжать учиться. Я не сдавала ни одного экзамена, потому что провал был гарантирован, поэтому мне было логичнее сосредоточиться на семейном бизнесе « », который давал мне ощущение, что я чего-то стою. Мои родители не казались особо обеспокоенными моими оценками, и, насколько я помню, даже инспекторы по прогулам перестали обращать внимание на мою нерегулярную посещаемость, вероятно, потому что у государственного сектора были более важные проблемы. В результате мне позволили уйти, и никто не поднял тревогу. По иронии судьбы, через несколько месяцев после ухода из школы я обнаружил, что у моих академических ограничений была веская причина.

Мама заметила, что я с трудом определяю время, путаю право и лево и не могу читать книги, в которых предложения перетекают друг в друга. В конце концов я пошел к нашему семейному врачу, и после нескольких рутинных тестов он сказал: «Боюсь, что это похоже на дислексию».

Он сказал это так серьезно, и слово прозвучало так страшно, что я запаниковала. «Что это значит? Я умру?!»

«Это значит, что твой мозг работает иначе, чем у других людей, и нет, ты не умрешь, Джо», — сказал он, улыбаясь. Маме он объяснил все более подробно, но я не помню ничего, кроме чувства облегчения. Не потому, что это не было смертельно, а потому, что диагноз означал, что я не глупая и не ленивая. Теперь я понимала, почему каждый урок был для меня сложным, а каждая страница текста казалась беспорядочным набором букв. Позже я поняла, что мой мозг на самом деле имеет свою уникальную структуру и организацию, но в 1970-х годах дислексия не была широко известна. Учителя и родители часто принимали это когнитивное нарушение за признак недостаточного образования. Не было нейробиологов, которые бы говорили о скрытом потенциале дислексиков; не было Алана Шугара или Нормана Фостера, которые бы боролись со стигматизацией; не было книг, таких как «Преимущества дислексии», объясняющих, что «люди с дислексией не являются дефектными, они просто другие». Ничего этого не было.

Наш врач казался обнадеженным тем, что моя форма дислексии позволяла мне обрабатывать буквы и читать большие объемы текста без перерывов; слова начинали путаться только в технических или плотных текстах, а также когда я была уставшей или напряженной. Мама сказала мне не волноваться. Она сказала, что у многих других подростков то же самое. Но это не соответствовало моему опыту, по крайней мере, в моей школе. И если это было так распространено, почему же в тот вечер, когда мама разговаривала по телефону с соседкой, ее голос затих, когда она упомянула мое имя и «дислексию»? Мне было стыдно. Если бы это зависело от меня, никто бы не узнал, потому что я считал это своего рода недостатком. В последующие недели и месяцы я просматривал страницы журналов и газет с рубрикой «Совет дам», чтобы найти упоминание об этом заболевании, но ничего не нашел.

Моя дислексия не тяжелая, но может проявляться непредсказуемо. До сих пор я вынуждена заранее продумывать некоторые ситуации. На деловых встречах, если кто-то неожиданно кладет передо мной сложный график, я на мгновение паникую, не зная, смогу ли я его понять. Во мне просыпается школьница, которая боится, что над ней будут смеяться или дразнить. Обычно кто-то из моей команды заранее просит, чтобы все графики и диаграммы были представлены в ярких цветах или иллюстрированы с помощью понятных схем.

Моя дислексия влияет на меня по-разному, но с ней легко справиться. Иногда мне требуется минута, чтобы отличить левую сторону от правой или определить время. На публике, когда я выступаю с речью, я не могу читать по заранее подготовленному тексту, поэтому использую карточки с «подсказками». Когда читаю документы, я распечатываю их крупным шрифтом и выделяю ключевые фразы цветными маркерами. В банке, когда меня просят заполнить форму, я прошу кого-нибудь помочь мне. То же самое я делаю в аэропортах, когда мне нужно воспользоваться терминалом саморегистрации. Я научился перестраивать почти все и не боюсь объяснять причины. Я перестал скрывать свою дислексию, когда мой бизнес начал процветать. Она не мешает мне. Я больше не стесняюсь этого. Это часть меня, и я считаю, что это один из ингредиентов успеха , который я и учитель, заставивший меня встать на стул в классе, никогда не считали возможным.

На шестнадцатый день рождения, в ноябре 1979 года, я уже получила от мамы самую потрясающую сумочку Ravel, а также серебряное ожерелье с звездой Давида (из-за мимолетного желания перейти в иудаизм). Я думала, что хорошо справилась с подарками, пока папа не пришел с работы и, когда я сидела перед камином, наклонился и вручил мне 100 фунтов в десяти купюрах по 10 фунтов — это примерно 300 фунтов сегодня. «Ты удивительная дочь, ты знаешь об этом?» — сказал он, поцеловав меня в макушку. «С днем рождения».

Мама, стоя в дверях кухни, буквально застыла, глядя, как я считаю деньги, разложив купюры, похожие на карточки из игры «Монополия», на ковре. Не знаю, кто был более удивлен: она или я. А папа, как всегда не обращая внимания на заработанные или выигранные деньги, уже был на кухне и наливал себе чай.

В тот вечер я заснул, гадая, как потратить эти деньги. Затем, прочитав экземпляр Drapers’ Record, справочника по швейной промышленности, мне пришла в голову идея. «А что, если я пойду, куплю несколько футболок, нарисую несколько эскизов и продам их?» В Лондоне, напротив Олимпии, в помещении, похожем на склад, продавали футболки разных цветов и размеров, и можно было выбрать из коллекции трафаретных рисунков « », поэтому на следующее утро я сел на поезд, таща за собой тележку для покупок, чтобы купить их оптом.

По какой-то причине я также решил впервые и единственный раз в жизни покурить. Возможно, это было связано с желанием повести себя как взрослая, прежде чем войти во взрослый мир, но я купила на вокзале коробку спичек и пачку сигарет More, села в поезд, положила одну сигарету в рот, скрестила ноги, как дама, и затянулась, не вдыхая, воображая себя