От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг. - Алексей Михайлович Уразов

The Times, «Брежнев – политик из постреволюционного поколения советских технократов, склонный скорее к либеральной политике, как во внутренних, так и во внешних вопросах»[248].

«Падение Хрущёва» находилось, в свою очередь, в фокусе пристального внимания Белого дома. 16 октября 1964 г. президент Джонсон проводит совещание по вопросам национальной безопасности, ключевой темой которого становится смена руководства в СССР[249]. Государственный секретарь Дин Раск и посол США в СССР Льюэллин Томпсон высказали мнение, что Вашингтону не стоит беспокоиться из-за перемен в советском руководстве. Более того, по мнению высших чиновников, «они вполне могут повлечь за собой ослабление напряженности в холодной войне. «В конце концов, – аргументировал Раск, – именно действия Хрущёва привели к Берлинскому и к Кубинскому ракетному кризису в 1962 году»[250].

Стоит отметить, что Брежнев и Косыгин органично вписывались в процесс стабилизации биполярной системы. Именно приход к власти в 1964 г. их тандема закрепил тенденцию в выработке Соединенными Штатами и Советским Союзом предсказуемой модели глобального сосуществования и в дипломатическом, и в военном, и в экономическом отношении вплоть до конца 1970-х гг.

Если глобальные игроки – США и СССР – к середине 1960-х гг. в значительной степени определили модус своего взаимодействия на периферии системы международных отношений в целом и на Большом Ближнем Востоке в частности, то среди главных акторов этой подсистемы конфликтный потенциал продолжал постепенно накапливаться. Четкой модели взаимодействия стороны так и не выработали, что неизбежно грозило возникновением новых кризисов.

К середине 1960-х гг. на территории региона Ближнего Востока сформировалось два кластера кризисных явлений, каждый из которых обладал значительным деструктивным потенциалом и был способен радикально дестабилизировать военно-политическую обстановку в относительно спокойном в этот период времени регионе. Две дуги региональной напряженности формировались тлеющим арабо-израильским конфликтом, а также непрекращающимся силовым противостоянием просоветского лагеря арабских националистов с прозападным лагерем консервативных монархий. Комплексное сочетание потенциалов двух конфликтов, а также влияние биполярного противостояния двух сверхдержав – США и СССР – кратно усиливали вероятность стремительной дестабилизации региона Большого Ближнего Востока.

Задача дальнейшего укрепления своих позиций в стратегически важном в военном отношении и чрезвычайно богатом ресурсами регионе Большого Ближнего Востока требовала от США и СССР решительных действий по развитию внешнеполитических стратегий в регионе.

Окончание недолгого «политического эксперимента» 1961–1963 гг. по налаживанию отношений с арабскими националистами во главе с Насером и возврат США к так называемой двуединой ближневосточной политике с опорой на консервативные монархические режимы арабского мира и Израиля были намечены еще при Кеннеди. На пороге 1963–1964 гг., и в особенности после победы Джонсона на президентских выборах ноября 1964 г., команда Белого дома обозначает новые акценты в своей внешнеполитической и военной стратегии.

Одним из ключевых двигателей новой внешнеполитической и военной доктрины США выступает министр обороны в администрациях Кеннеди – Джонсона Роберт Макнамара. Глава Пентагона позднее описывал в своей монографии концепцию особого внимания США к проблемам третьего мира и формулировал типологию конфликтов[251]. В частности, Макнамара разделял страны третьего мира, находящиеся под «двойной угрозой»: извне, от соседних стран, входящих в советский блок, и изнутри, от внутренних сторонников Кремля. Макнамара формулирует модель реагирования Вашингтона на потенциальные локальные конфликты и кризисы на периферии, она заключается в оказании системной военно-технической поддержки своим proxy и прямого или косвенного присутствия сил США в разных точках планеты[252].

Администрации Джонсона было суждено «зацементировать» основы внешней политики США на Ближнем Востоке на период второй половины 1960-х – начала 1970-х гг. Именно тогда США окончательно делают выбор в пользу реализма, отказываясь от идеологических установок в выборе региональных союзников, сочетая в своих построениях союзнические отношения от лица «свободного демократического мира» как с квазифеодальными исламскими монархиями Аравийского полуострова, Персидского залива, так и с Израилем, исповедовавшим в 1960-е гг. плановый характер национальной экономики, явно контрастировавший с американскими идеями о безальтернативности рыночной модели.

Неудачный эксперимент администрации Кеннеди по налаживанию связей с лидером арабских националистов Насером и ОАР, предпринятый Вашингтоном в 1961–1963 гг., в значительном смысле предопределил действия команды Джонсона в отношении своих ключевых союзников на Ближнем Востоке – Израиля и консервативных монархий Саудовской Аравии, Иордании и Ирана. Выбор Вашингтона в пользу «двуединой модели» реализации своих внешнеполитических приоритетов в регионе способствовал в широкой перспективе эскалации напряженности внутри «геополитического треугольника» США – Израиль – консервативные монархии Ближнего Востока, что играло на руку Советскому Союзу и усиливало политические позиции Москвы в регионе.

Именно в годы работы администрации Джонсона Пентагон формирует программу параллельного военно-технического сотрудничества США с ключевыми участниками арабо-израильского противостояния, что на деле привело к кратному наращиванию военных поставок США в страны региона. Вашингтон рассматривал данное решение в контексте необходимости соблюдения баланса интересов консервативных монархий и Израиля.

Качественное изменение баланса сил в регионе, а именно переход зоны Аравийского полуострова и Персидского залива к структуре биполярного противостояния США и СССР, и военно-политическое давление сил арабского национализма на классические монархии Иордании и Саудовской Аравии – все это ставило перед американским руководством новый концептуальный вопрос о радикальном укреплении отношений с альтернативным региональным партнером, «вторым полюсом», лояльным Вашингтону и готовым сформировать новую военно-политическую базу для обеспечения баланса интересов и стабильного присутствия США в регионе. Этим полюсом становится Израиль.

Уже вскоре после прихода на пост президента Джонсона в ближневосточном курсе США стала проявляться гораздо рельефнее, чем раньше, тенденция к откровенной поддержке Израиля, что привело к окончательному формированию американо-израильского военно-политического союза[253]. Так, по мнению видного специалиста по внешней политике США Д. Нэффа, «Линдону Джонсону было суждено стать самым произраильски и антиарабски настроенным президентом США с момента возникновения этого ближневосточного государства»[254].

Проводниками произральской линии на уровне государственного аппарата становятся вице-президент Хьюберт Хамфри, представитель США в ООН Артур Голдберг, советник по вопросам национальной безопасности Уолт Ростоу[255] и его родной брат, Юджин Ростоу, занимавший пост заместителя государственного секретаря по политическим вопросам. Поддержку им оказывали председатель Верховного суда Абе Фортас и фандрайзеры Демократической партии Абе Файнберг и Артур Крим[256].

Придя в Белый дом в качестве президента, Джонсон четко сформулировал свою позицию в отношении дальнейшего развития американо-израильских отношений. Уже в начале 1964 г. на встрече с премьер-министром Израиля Леви Эшколем Джонсон заявил: «…тесные и дружественные отношения между двумя правительствами должны сохраниться»[257]. В стратегическом плане Джонсон определял Израиль как второй Южный Вьетнам – авангард конфронтации с «силами радикализма и агрессии, коренящимися в мировом коммунизме»[258].

Помимо дипломатического диалога США активизировали экономическую и военную поддержку. В течение 1964–1966 гг. Вашингтон заметно расширил объем экономической помощи в адрес Израиля – с 40 до 130 млн долларов[259].

Но ключевым треком партнерства двух стран стали поставки американских вооружений в Израиль. Как подчеркивает Джонатан Колман, один из ключевых британских специалистов