Жизнь как приключение, или Писатель в эмиграции - Константин Эрвантович Кеворкян

между собой) оказались в оккупированном Харькове, а немолодой уже дед Тигран, спасая от голода семейство, лютой зимой 1941-42 года пешком увёл его в Полтавскую область.

Мои отец и мать своими глазами видели, что творили оккупанты, и немцы конфетами их почему-то не угощали. Не грантоедам с украинских истфаков и телеканалов рассказывать мне, харьковчанину в третьем-четвёртом поколении (Тигран родился в Харькове в 1893 году), насколько хороша была нацистская оккупация – чему я вроде бы должен «поверить», исходя из содержания обычно редактируемых националистами-коллаборантами оккупационных газет. Впрочем, будни оккупации Харькова детально описаны в мемуарах Людмилы Марковны Гурченко, дневниках профессора Льва Петровича Николаева, материалах Харьковского открытого судебного процесса над нацистскими преступниками 1943 года.

Сегодня духовные наследники нацистских преступников старательно увековечивают о них память в названиях улиц украинских городов и разрушают памятники советским воинам. Они гордятся гитлеровскими полицаями и людьми в форме вермахта или ваффен-СС, а я иду по жизни с памятью о своих предках, которые этих гитлеровцев разгромили.

И помяну: выпью за своих погибших и выживших дедов, и за переживших оккупацию родителей, которых из нацистской неволи освободили советские солдаты – чьи портреты в «Бессмертном полку» завтра поднимут другие, незнакомые мне люди.

Оды к радости Новое счастье

I

В жизни не бывает лёгких времён – даже когда мы говорим о детстве. Там тоже были свои проблемы и катастрофы. Они ничуть не меньше по значимости, нежели переживания взрослого человека. Иногда они даже определяют характер и дальнейший жизненный путь, поскольку для того малого опыта, для той детской искренности это настоящие тектонические сдвиги.

И наоборот. Что когда-то казалось неважным, с возрастом приобретает особое значение – красота природы, вкус вина, прелесть наблюдения за жизнью. Новый Год приходит всё чаще (хотя ты его и не подгоняешь), а потому праздник позволительно устраивать, когда вздумается. Веселье – это не нарядная толпа, но собственное хорошее настроение: например, что-то заунывное отпустило и не болит, с утра посетило хорошее воспоминание или просто светлый солнечный день за окном.

Я уже несколько лет живу там, куда планировал переехать только через несколько лет. По чужой воле я опередил своё личное время, и нахожу это не самым плохим исходом тела. Проснулся – доволен; увидел по телевизору московские сугробы и снисходительно улыбнулся; узнал новости из Украины и возрадовался, что не президент (причём абсолютно любой страны).

Я не предполагал, что счастье может принимать причудливую форму покоя. Мне внушали «в борьбе обретёшь ты счастье своё» и «счастье – это когда ты кому-нибудь нужен». Оказалось, счастье – это когда ты нужен самому себе. И тогда становится необходим и по-настоящему желанен каждый наступающий год. Потому что в нем уже находится время всему: детям, книгам, любви, друзьям… Всему тому, что делает наше беглое существование осмысленной жизнью: уметь остановиться, обвести взором вокруг, вдохнуть полной грудью – и пойти дальше.

II

Помните, как мы ждали 2000 год: вычисляли, сколько нам исполнится лет, и казалось, что мы будем такими взрослыми, если не сказать – «старыми». С того пресловутого миллениума и разрекламированной «проблемы 2000» минуло два десятка лет и уже не важно, «какое, милые, тысячелетье на дворе».

И каждый год ныне проскакивает астрономически быстро, но утомительно долго тянется праздничная ночь принудительного веселья. И под бокал шампанского буднично иссякают ежегодные мечты, но заново загадываются человечьи надежды. Теперь мы куда сдержаннее в гостях и в напитках, и уделяем большее внимание меню. Но будет горячий пряный глинтвейн на берегу моря, и дымный сочный шашлычок под раскатистый шум прибоя, и тёплое крымское небо, изумлённо глядящее на нелепые границы и государственные кордоны…

Возьмите поздравления от нашего берега вашему берегу: все равно это одна вода и одна эпоха. Она утечёт, а мы останемся – в наших детях, в наших свершениях, в кем-то написанных воспоминаниях… Этих сбивчивых рассказах о скомканном времени, об эпохе перемен, но неизменно сладком вкусе праздничного бокала шампанского.

III

Отец много знал и называл это «Ялтинским небом».

Ночью оно переливается песчинками воспоминаний, и ничего невозможно в них угадать, кроме Млечного пути. И всегда непонятно это было, да и неважным оно казалось.

А на рассвете, где мчишься навстречу восходу, небо съедобно-розовое и перемежается слоями желтоватых облаков. Ты возвращаешься домой рано утром и с юным аппетитом набрасываешься на жареную с омлетом колбасу.

А по светлому смотришь на снежный абрис вершин, а за ним снова оно: высокое, дразнящее, ялтинское. И за спиной штилем морская синева, и в руке стакан белесого «Сары-Пандас», что пили ещё средневековые генуэзцы.

Или в горах под вечерним ялтинским небом видишь край ускользающего солнца, а внизу зажглись фары автомобилей и зачадил шашлыками город. А ты – пока ещё освещённый – высокомерно стоишь на краю, стараясь не оступиться под напором сильного ветра.

Или из сгущающейся у берега тьмы задумчиво смотришь вверх на горы, где на вершине кому-то ещё светло, вспоминаешь о прожитом дне и постепенно сближаешься с небом. При Украине такого не было

В последнее время в Крыму появилась расхожая фраза (как теперь модно выражаться, «мем»), которая используется к месту или не к месту, символизирующая недоверчивое сомнение или даже определённое недовольство говорящего – «При Украине такого не было…».

Украинские СМИ подхватили популярный афоризм, подняли на щит и выдали за массовую тоску крымчан по Украине: «Видите – они раскаиваются и хотят домой, стоит ещё немного поотключать им электричество и воду, и скоро они вернутся в объятия родины».

Крымчане категорически в Украину не собираются, но Крым имеет свой уникальный опыт проживания в двух соседних государствах, а потому здесь всегда будут сравнивать, что и насколько в этих двух странах различается. Это словно приехавшие в другой город родственники, которые без конца сравнивают стоимость товаров на рынке. Ведь не всё в домайданной Украине было плохо – от относительно низких цен на продукты до легкости прохождения некоторых бюрократических процедур. Последнее крымчанами вспоминается особенно охотно, поскольку российское законодательство значительно детальней и строже украинского, скажем, в вопросах торгового лицензирования. И крымский торговец, многозначительно вздыхая, с показной грустью говорит: «Да… При Украине такого не было…». И подхватит беседу собеседница-пенсионерка, вспоминая дешёвый херсонский овощ: «Да, не было…». Это сродни приятному воспоминанию о молодости или давнему поцелую – «и мы скакали рысаками».

При Украине много чего не было. Пенсий в три-четыре раза выше украинских, коммунальных тарифов меньше в два-три раза, нежели на нынешней Украине, и такого объема финансирования полуострова