Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

приятелем – тоже переводчиком, Александром Михайловичем Рожецкиным. Тот, когда-то завидовавший длительной командировке в страну изучения – Японию, теперь был потрясён переменой, случившейся за пару последних лет со старым товарищем («…Стёпку было не узнать, так он изменился…»57) и посодействовал в его трудоустройстве.

По свидетельству Владислава Дунаева, в судьбе Зарубина сыграл свою роль единственный в истории СССР академик-японовед Николай Иосифович Конрад. Но он, ленинградец, судя по всему, вообще не знал Зарубина. Тот уехал в Японию студентом-второкурсником и с Конрадом никогда не пересекался. К тому же самого Николая Иосифовича арестовали примерно тогда же, когда и Зарубина, – 29 июля 1938 года. Выпустили же Степана Федотовича, когда академик Конрад ещё работал банщиком на одном из северных «островов» ГУЛАГа, но как раз зимой 1939/40 года Николая Иосифовича переместили в лубянскую «шарашку» для японоведов, откуда можно было поддерживать связь с родственниками. Поэтому получилось так, что «сам академик Конрад в тот момент всё ещё оставался в тюрьме, но от его имени за Степана Федотовича хлопотала его супруга, известный японовед Наталья Исаевна Фельдман»58. Зарубин и сам поработал в стандартном режиме переводческой «шарашки». В его автобиографии есть такой пункт: «С конца 1939 года до июля 1940 года по направлению П[олитического] У[правления] РККА и договору с Воениздатом выполнял перевод с японского “Боевого устава японской армии”, который был издан Воениздатом в конце 1949 года».

В итоге, несмотря на отсутствие диплома о высшем образовании и «замаранную анкету», в которой он теперь научился обозначать годы своего «отсутствия» в жизни, Зарубин получил место в Институте востоковедения и в Высшей дипломатической школе НКИД. С этими учреждениями он вместе с семьёй и уехал в эвакуацию в Узбекистан в октябре 1941 года.

Там, в Фергане, где вернувшийся к крестьянской жизни переводчик держал корову, в 1943 году у Зарубиных родилась дочь Татьяна. В Фергане же Зарубин встретился и с Натальей Фельдман и наконец-то вышедшим на свободу Николаем Конрадом.

В ноябре 1943 года эвакуация закончилась. Семья переводчика вернулась в Москву, где Степан Федотович продолжил давно начатую работу по составлению наиболее полного русско-японского словаря, а Вера Тимофеевна нашла работу по своему медицинскому профилю в Филатовской больнице. В 1944-м на свет у них появилась младшая дочь Наталья. А в 1945 году, будто подводя черту под страшным десятилетием, преподаватель Московского института востоковедения Степан Федотович Зарубин сдал экзамены в своём же институте и получил диплом о его окончании.

Еще 15 лет ушло у Зарубина на то, чтобы окончательно войти в профессиональную переводческую среду и занять в ней подобающее его таланту и работоспособности место. В 1953-м вышел учебник японского языка для студентов-японоведов авторства Зарубина. В 1964-м увидел свет известный каждому японисту «Большой русско-японский словарь» Зарубина и Рожецкина на 150 тысяч слов – грандиозная работа, растянувшаяся на десятилетия, была выполнена.

Начиная с 1956 года Степан Федотович участвовал в важных, экономически и даже политически чувствительных для обеих стран переговорах СССР и Японии по определению взаимных квот вылавливаемой в сопредельных водах рыбы. Степан Федотович переводил на этих переговорах высокого уровня 11 сезонов – с 1956 по 1975 год, а в конце января 1960 года впервые с 1937-го вернулся в Японию. Возвращению на Острова поспособствовал «советский вице-премьер» Анастас Иванович Микоян: «В начале 1960 года прибывшую в Москву японскую “рыбную делегацию” принял Анастас Иванович Микоян. Встречу переводил Зарубин, и, когда после исключительно успешной беседы японцы вышли, оставив его наедине с Микояном, Степан Федотович решился рассказать о своей проблеме, а по сути, о всей истории своей жизни, приведшей его в список “невыездных”».

Работа на высоком правительственном уровне требовала от переводчика особых знаний и умения. Владислав Дунаев вспоминал о методике Зарубина: «[он] был общепризнанным корифеем не только лексикографии, но и синхронного перевода. Помню, однажды <…> Степан Федотович показал мне, как нужно концентрироваться при устном переводе. Заложив руки за спину, он начал загибать пальцы, фиксируя количество тезисов воображаемого выступления. В тот момент ему было чуть более 50, но он с грустью признался, что, дескать, память у него уже не та. В молодости он мог загибать пальцев чуть ли не в два раза больше, чем на обеих руках, и не нуждался ни в каких записях».

Гениальный синхронист, приехавший когда-то в столицу по зову партии из глухой башкирской деревни, скончался 12 марта 1995 года – ровно через 60 лет после своей первой командировки в Японию, сделавшей его уникальным специалистом с пальцами за спиной.

Глава шестая

Отт, Хак, Зорге. За кулисами Антикоминтерновского пакта

Война – всегда война.

Ей трудно быть иною.

Куда опасней мир, коль он чреват войною.

Фридрих фон Логау[45]

25 ноября 1936 года в Берлине рейхсминистром (тогда ещё не министром иностранных дел) и главой внешнеполитического отдела НСДАП Иоахимом фон Риббентропом и послом Японской империи в Германии Мусякодзи Кинтомо был подписан документ, вошедший в историю как Антикоминтерновский пакт. К нему прилагалось секретное дополнение, составленное столь расплывчато, что каждая из сторон вольна была толковать его, как угодно. История же истолковала его как одну из ступеней лестницы, ведущей от войны к войне через тончайший межвоенный период – interbellum. В истории построения этой ступени случались удивительные эпизоды, разыгранные в тени Восходящего солнца очень известными, известными мало и вовсе почти неведомыми нам фигурами.

Полковник Отт

В январе 1934 года, спустя три месяца после своего прибытия в Японию, нелегальный резидент советской военной разведки «на Островах»[46] Рихард Зорге («Рамзай») впервые сообщил об интересном и весьма перспективном знакомстве: «Прикомандированный сюда на полгода полковник Отт от рейхсвера, правая рука Шлейхера, сказал мне в одном разговоре: Япония ещё на сегодняшний день не имеет первоклассной армии в европейском масштабе, но она всеми силами старается стать такой армией. <…> Он считает войну с нами совсем исключённой»59. Зорге ещё не знал, что планировавшаяся на полгода командировка (на самом деле тогда ещё подполковника) Отта превратится c его помощью в многолетний карьерный взлёт немецкого разведчика и дипломата, прерванный лишь арестом Зорге осенью 1941-го. Ойген Отт станет военным атташе, полковником, генералом и послом не в последнюю очередь благодаря Зорге. Но и у нашего резидента в Токио с самого начала имелись веские причины прислушаться к мнению подполковника, поскольку профессиональная судьба этого человека была не вполне обычной.

Ойген Отт родился в 1889 году в Германии. Во время Первой мировой служил в 26-й Вюртембергской дивизии, на полях брани особой славы не снискал, но, поскольку занимал должность адъютанта, был замечен начальством и отправлен на курсы военной разведки. Окончив их, служил в разведывательном отделе III-B германского Генштаба под командой маститого шефа шпионов и специалиста по России