История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко

кем были все эти люди, окружавшие меня, и к каким структурам они относились. А уже потом, при перекрестном судебном допросе, Набиль Хадж заявил, что Алекс и Джо выполняли приказы непосредственно Фомбы Серлифа, приемного сына президента страны и в те годы директора Агентства национальной безопасности (АНБ) Либерии. А тот, в свою очередь, следовал указаниям руководящих операцией агентов DEA Луиса Миллионе и Зачарьясевича. К сожалению, тогда я ничего этого не знал и не понимал того, что происходит вокруг меня. Я просто прилетел в Либерию смотреть самолет Ан-12, который приобрел.

В ресторане мы с Набилем сели за один столик, а мои «охранники» – за столик возле выхода. В ресторане совсем не было посетителей, за исключением столика недалеко от нас, где расположились европейского вида мужчины. Их было, кажется, трое. Внешне я их не запомнил, но сейчас, уже зная, что меня втянули в «спецоперацию» DEA, могу с большой уверенностью предположить, что те европейского вида мужчины были те самые агенты DEA, с которыми созванивался Набиль Хадж: Луис Миллионе, Джеймс-Эрик Стауч и Райан Рапазски.

Еще в Киеве я заметил, что Пэдди Маккей и Набиль Хадж всегда упорно предлагали мне крепкие спиртные напитки, хотя я им всегда отвечал, что не пью спиртного до тех пор, пока не доведу дело до конца или же не увижу серьезного повода.

Вот и сейчас Набиль заказал что-то из крепких напитков. Я выпил, чтобы хоть немного расслабиться. Набиль неторопливо начал разговор, но он больше походил на допрос. И, по-моему, у него ничего не получалось, я же очень плохо владею английским языком. К тому же я был сильно напряжен, и разговор явно не клеился.

На мой повторный вопрос про самолет он ответил, что Ан-12 сейчас находится на другом аэродроме. Я сказал, что хотел бы завтра поехать осмотреть самолет и забрать документацию. На это Набиль стал мне приводить какие-то невнятные причины, из-за которых я не могу попасть на самолет. Я ему что-то объяснял, а он все твердил, что я не могу попасть на самолет, пока не будет разрешения от каких-то важных людей или организаций. Меня это очень удивило, но я не стал упорствовать. К тому же меня начали посещать подозрения, что эти люди что-то затевают и самолет для них лишь предлог, потому что, если бы не мои постоянные вопросы, то они про самолет вообще бы не вспомнили. Я даже сказал Набилю, что хочу посмотреть на самолет хотя бы издалека, чтобы удостовериться, что он вообще существует. Он ничего не ответил. Я также пожаловался на то, что «охрана» находится постоянно в моем маленьком гостиничном номере.

Мы закончили ужинать, и меня «под охраной» отвезли обратно в отель. Мои «охранники» остались со мной. Всем своим видом они показывали мне, кто хозяин ситуации. Но вечером, видимо, после разговора со своим «шефом», они все-таки вышли в вестибюль и спали там на диване.

Номер, куда меня первоначально поселили, был маленький, на третьем или четвертом этаже, с зарешеченным окном в комнате и маленькой форточкой в туалете. Но интернет все же имелся. Я позвонил жене. Обычно я звонил Вике каждый день, чтобы она не переживала. Сделал необходимые звонки по работе. По-моему, в этот же день я позвонил Пэдди Маккею и сообщил о том, что происходит со мной в Либерии. Он сказал не волноваться и довериться Набилю.

На следующий день Набиль Хадж приехал в отель к обеду. Я спустился в ресторан, конечно же, в сопровождении «охраны». Набиль пытался меня успокоить, заводил разговор на разные темы и уходил от постоянных вопросов, когда же я смогу осмотреть самолет. Он опять сказал, что кого-то нет, но скоро будет, и вот тогда все толком и решится. Хотя непосредственно перед вылетом в Либерию он уверял меня, что никаких проблем не возникнет и я смогу осмотреть самолет. Я снова попросил, чтобы мне дали посмотреть на самолет хотя бы через забор, но ответа не получил. Почему? Да потому что он просто не владел никакой информацией по самолету – это я уже потом понял. Он не знал, где Ан-12 и что с ним.

А вечером моя «охрана» поехала меня «развлекать». Меня привезли к забору, за которым стоял полуразобранный самолет Ан-12. Расстояние было метров пятьдесят. Я сказал «охране», чтобы подъехали к администрации аэродрома. Я хотел сам решить все вопросы, связанные с самолетом. Спросить, что нужно предоставить, чтобы у меня был допуск на самолет, и какова задолженность по стоянке. Последовала пауза. Скорее всего, машина прослушивалась руководством DEA, а у Алекса и Джо с ними была непосредственная связь. После паузы они сказали, что это невозможно. Меня это в очередной раз удивило и еще больше усилило мои подозрения. Но сам факт существования самолета меня немного успокоил.

После осмотра из-за забора меня повезли, как я понял, в центр города, где на небольшом пригорке, в окружении деревьев и зарослей кустарника, еле видимый со стороны, стоял памятник Джозефу Дженкинсу Робертсу, первому президенту Либерии.

Когда машина остановилась, меня пригласили пройтись. Мы пошли по тропинке, и, пройдя немного, я увидел облезший памятник и… настоящий наркопритон! Там было примерно 20–30 человек, многие курили марихуану, некоторые сидели или лежали в одурманенном состоянии, кто-то находился в сильном возбуждении. Я вначале опешил и застыл от удивления. Потом попытался развернуться и уйти назад к машине, так как действия этих людей по отношению ко мне могли иметь удручающие последствия, и моя «охрана» могла бы остановить их только огнестрельным оружием, которое имелось у Алекса и Джо. Но они вдруг стали предлагать, не хочу ли я чего-либо. Я понял, что привезли меня сюда не для осмотра полуразрушенной статуи, а зачем-то еще.

Короче, я развернулся, не обращая внимания на «охрану», и пошел к машине. Алекс и Джо последовали за мной.

Поднявшись выше по склону на машине, мы подъехали к разгромленному после войны облезлому отелю DUCOR, перед которым был такой же разбитый бассейн. Наверное, ранее это был очень красивый отель с отличной панорамой на океан и морской порт, но сейчас это было удручающее зрелище. Возле здания сидели местные люди в военной или полицейской униформе с АК-47. Мы подъехали прямо к ним. Ни дверей, ни окон – ничего в полуразрушенном здании не существовало. Охранять подобные развалины незачем. Я заметил, что моя «охрана» и эти люди знают друг друга. Они начали разговаривать на местном диалекте, который я вообще не понимал, и пригласили меня куда-то пойти с ними, но