Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун

мы, словно загипнотизированные, наблюдали за оживленными передвижениями зверьков. Большинство людей стараются в обед сходить в какое-нибудь приятное место. Мы же стояли и смотрели на грызунов.

– Наверное, пора возвращаться.

Заид бросил окурок и втоптал его в землю каблуком.

– Видела? – спросил он, когда мы шли обратно к воротам.

На стене красовалось предупреждение, которого я раньше не замечала. Большими красными буквами там было написано: К ДИКИМ КОШКАМ НЕ ПОДХОДИТЬ И НЕ КОРМИТЬ.

– Ага, – кивнул он, – начальство купило диких котов, чтобы они охотились на крыс, но, похоже, дела у них не очень.

Когда он ушел, я постояла еще пару минут на солнце, потом отперла ворота и вернулась назад к работе.

Глава двенадцатая

Как-то воскресным вечером меня вызвали осмотреть молодого человека в крыле В. Он плохо себя чувствовал уже несколько дней – диарея, тошнота – и выглядел крайне истощенным. Лежа на кушетке, он явно мучился от боли. Это был высокий и стройный парень из Шри-Ланки, едва за двадцать.

Я представилась, пролистала его карту, а потом, заглянув предварительно в рот, начала ощупывать живот, передняя стенка которого была сильно напряжена. У него поднялась температура, он был бледный, вспотевший: я заподозрила перитонит, возможно, в результате разрыва аппендикса.

Его следовало как можно скорее отвезти в госпиталь, и сестра уже вызвала скорую помощь. Когда я писала сопроводительное письмо, в кабинет вошел заместитель начальника тюрьмы. Вид у него был весьма грозный: всегда в идеальном элегантном костюме, белой рубашке с однотонным галстуком и в таких начищенных туфлях, каких мне никогда еще не приходилось видеть. Туфли я увидела прежде, чем лицо, и сразу поняла, что это он.

Он был суровым, немногословным и стоял за жесткое следование правилам. Я настолько его боялась, что, сталкиваясь, обычно не решалась поднять глаза. Поскольку обувь его всегда блестела, я чуть ли не видела в ней свое отражение и про себя называла заместителя начальника Зеркальные Ботинки.

Он бросил на меня сердитый взгляд, посмотрел на часы и потом опять на меня.

– Доктор Браун, – начал он своим хорошо поставленным голосом.

Он всегда обращался ко мне официально.

– Заключенный плохо себя чувствовал последние два или три дня. Почему вы отправляете его в больницу в воскресенье вечером?

Я понимала, какие неудобства ему причиняю. Персонала и так не хватало, а для сопровождения больного в госпиталь требовалось как минимум два охранника. Он проворчал что-то насчет того, что придется закрыть три крыла, если заключенного все-таки повезут, и тогда сотни других лишатся своего драгоценного свободного времени. Снова давление. Снова чувство вины. Но на этот раз я стояла на своем. Глядя заместителю начальника прямо в глаза, я объяснила, что у парня может быть перитонит и до завтра дело не терпит, так как состояние угрожает его жизни.

Заключенный застонал, но продолжал лежать ровно, морщась от боли. Зеркальные Ботинки сунул руки в карманы и прищурился.

– Доктор Браун, а это не гастроэнтерит? Там ведь такие же симптомы: тошнота и понос.

Тон его был жестким и холодным. Я вспыхнула от гнева и таким же ледяным тоном повторила, что пациента необходимо отвезти в госпиталь сегодня.

В этот момент я ненавидела свою работу. Я прекрасно знала, что заключенные порой симулируют заболевания, чтобы попытаться сбежать, но это точно был не тот случай.

Молчание. Наконец, Зеркальные Ботинки посмотрел на заключенного и на меня.

– Вы ставите меня в крайне затруднительное положение, доктор Браун. Вы не первый врач, который ошибается с диагнозом.

Я пропустила его слова мимо ушей, продолжая твердо смотреть в глаза. Он пытался меня испугать, но я не собиралась сдаваться.

Он вызвал по рации диспетчерскую и подтвердил, что одного заключенного надо отвезти в больницу и скорую помощь можно пропустить.

– С вашего позволения, доктор Браун, – язвительно закончил он и стремительно вышел из кабинета.

Стоило ему уйти, как напряжение спало. Не то чтобы заместитель начальника мне не нравился. Я понимала, что он тоже испытывает колоссальный стресс, и знала, что на своем посту он очень хорош. Хотелось бы только, чтобы он знал – я на своем месте тоже хороша!

Вскоре в кабинет явились двое охранников, один с парой наручников.

– Что-то он плоховато выглядит, док! – воскликнул он, быстро передавая наручники коллеге.

– Не хочется, чтобы меня к нему приковали.

– Не беспокойтесь, он не заразный, – сказала я.

Но охранников мои слова не убедили.

– Вам придется мне поверить, – разозлилась я.

Не хватало еще в конце такого тяжелого дня убеждать охрану, что я говорю правду.

* * *

Проблемы у врачей возникали не только из-за срочных переводов в госпиталь. Очень сложно было договориться и о консультации специалиста в больнице. Иногда на службе просто не имелось достаточного количества охранников, чтобы сопровождать пациента. В результате назначенный прием приходилось переносить, порой не раз, отчего заключенные вынуждены были ждать осмотра по 3 месяца, а то и по полгода. Справляться с болезнями в такой ситуации становилось крайне тяжело.

Однажды, узнав, что заключенный, за которого я сильно беспокоилась, во второй раз не поехал на консультацию, я, не удержавшись, пожаловалась Сильвии.

– Дело не в самой тюрьме, – сказала я, – это все нехватка персонала.

Она кивнула головой.

– Я повидала немало докторов, которые уходили именно по этой причине. Кофе?

Я готова была кого-нибудь убить.

– Прости, сейчас не могу, – ответила я, – надо идти в карцер, осматривать парня, который пытался поджечь свою камеру.

Сильвия пожелала мне удачи и ободряюще улыбнулась.

– Эй, док, не позволяйте этому месту одержать над собой верх!

– Я знаю. Просто у меня такое ощущение, что все это сизифов труд.

* * *

Сидеть взаперти в тесной камере 23 часа в день очень тяжело. Иногда, когда заключенные гуляли по кругу в наружном дворе карцера, находившемся на нижнем уровне, я видела их макушки, мелькающие у меня под окном.

– Привет, док! – кричали они в попытке завести разговор и хоть как-то пообщаться.

Жизнь в условиях полной изоляции определенно сказывалась на некоторых из них, вызывая тревогу и приступы паники. Кто-то в беспокойстве ходил по камере взад-вперед или постоянно ее прибирал, кто-то часами делал отжимания.

В карцере заключенных ежедневно осматривал дежурный врач в сопровождении медсестры и охранника. Также их регулярно навещали капелланы и представители Независимого наблюдательного совета. Однако согласятся они меня видеть или нет, был другой вопрос.

Обычно первым шел охранник: он стучал кулаком по окошку в двери, сообщая о нашем прибытии, открывал его, чтобы убедиться, что внутри все в порядке, а затем