Дневник русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

Внизу на отдельном сгибе, предполагаемом для контроля при входе, тоже мелким шрифтом было написано:

БАЛ ИНТЕРНОВ ГОСПИТАЛЕЙ ПАРИЖА

Вход на бал СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ лицам, не одетым в костюм или одетым в костюм, не удовлетворяющий требованиям.

Домино, волк и костюм велосипедиста будут бесповоротно отвергнуты у дверей.

И еще ниже – опять имя Madame Lydia, и то же обязательное предупреждение о времени открытия и закрытия дверей.

– Итак, вы будете madame Lydia, маленькой цветочницей… Предупреждаю, что на этом балу все говорят друг другу «ты». И мы, значит, должны делать то же… и вообще вести себя как все… Я должен обнимать и целовать вас, – иначе нельзя, мы обратим на себя внимание.

– Что ж… я согласна… – И про себя подумала: с Danet это можно. Он слишком хорош собой – и в нем есть что-то, что нравится женщинам… какое-то неотразимое обаяние беззаботно уверенной в себе силы, без тени фатовства.

– Ну так начнем теперь же… надо приучаться… вы будете мне говорить – ты, Georges, а я вам – ты, Лидия…

– Хорошо, хорошо…

– Теперь условимся относительно времени. Вы приедете ко мне в понедельник к 5 часам. Отобедаем в ближайшем ресторане. Оттуда – ко мне, оденемся и поедем в Брока, а потом в Бюллье. Ночуете вы у нас. Вот здесь, в кабинете, я вам все устрою, диван очень удобный. Я предлагаю это потому, что неудобно вам в костюме возвращаться к себе… А потом – во вторник – в 11 часов встаем и идем, куда кому надо. Не так ли?

Я была тронута таким вниманием и деликатностью Danet. Действительно, он хотел доставить мне удовольствие и избавить от всех последствий такого шага.

И я ушла, почти счастливая при мысли о том, что завтра наконец-то увижу, увижу его…

16 декабря, понедельник

С трудом дождалась конца урока Franco-English Guild. В четыре часа бросилась бежать домой, – и, вся запыхавшись, влетела в столовую, где madame Tessier с матерью спокойно дремали в сумерках, сидя у камина.

– Madame Tessier, вообразите, какая радость: встретилась только что с подругой, которая проездом в Париж: всего на два дня. Мы так давно не видались, сейчас ухожу к ней в номер и не вернусь до завтра, полудня, – ночую у нее, вернее – всю ночь проговорим. Так что обо мне не беспокойтесь. Я сейчас ухожу, тороплюсь. До свиданья.

Madame Tessier любезно пожелала мне провести приятно вечер с подругой, и я, покончив с этой неизбежной формальностью, поскорее собрала пакетик с полотенцем, мылом и разной туалетной мелочью – и поехала к Danet на me Varin.

8 часов вечера. Поскорее вынимаю из кармана заветную тетрадку и набрасываю последние строки.

Мы одевались в рабочем кабинете, который предоставлен в мое распоряжение. Danet и Charles – в спальне.

– Ты готова, Лидия? – кричит Danet.

17 декабря, вторник

Когда я вошла в спальню, мои товарищи уже оканчивали свой туалет.

Danet окинул меня быстрым взглядом, схватил карандаш, слегка провел им по бровям, чуть-чуть тронул пуховкой лицо и торжествующим тоном воскликнул:

– Прекрасно! Посмотри теперь на себя – о, как ты хороша, Lydia…

И я увидела в зеркале прекрасную, бледную молодую женщину с темными бровями и волной белокурых волос, которые падали почти до колен, – в тунике цвета mauve и белом пеплуме, который падал с плеч красивыми мягкими складками… Узенькая ленточка mauve с цветными камнями, надетая на лоб, придавала лицу какое-то таинственное выражение, и глаза из-под темных бровей смотрели печально и важно…

– Lydia, Lydia…

Danet любовался мною с восторгом артиста. В самом деле – такая, какой я была в эту минуту, – разве не была я его созданием с ног до головы? Не он разве придумал и нарисовал этот костюм, настоял на том, чтобы я распустила волосы, загримировал!

Здесь в Париже научилась я ценить и понимать внешность… И искренно, как ребенок, залюбовалась своим отражением. Сознание того, что я хороша, наполняло меня всю каким-то особенным ощущением, делало почти счастливой… Серьезная курсистка, суровая книжница, вся погруженная в науку, – куда они делись?

Я сама себя не узнавала: мне казалось, что какая-то другая, новая женщина проснулась во мне…

Если бы кто-нибудь год тому назад – предсказал, какой стану я, – я воскликнула бы с негодованием: не может быть, немыслимо!

Ведь я четыре года училась в Петербурге и ни разу не полюбопытствовала пойти на костюмированный бал Академии художеств.

А теперь… теперь ради него – пойду не только на этот бал, но спустилась бы во все подземелья ада, если бы знала наверное, что встречу его там…

И я протянула Danet свои руки: merci, merci, Georges.

Он быстро оканчивал свой туалет перед зеркалом и тоже слегка подвел себе брови. Он был очень интересен в богатом костюме римского патриция: красная тога красиво оттеняла гордую темноволосую голову с римским профилем, а такого же цвета плащ свободно драпировался на его высокой, мощной фигуре… Казалось, этому бретонцу нужна была блестящая, театральная атмосфера, что он только и жил в ней, был действительно самим собой.

А бледный, худой, маленький Charles рядом с ним казался еще незаметнее в своей голубой тоге раба. Danet беспощадно торопил его, и бедный мальчик тщетно старался пристегнуть трико к тунике. Я помогла ему.

В девять часов мы уже выехали в Broca. Я сидела, как кукла, в углу кареты, бережно укутанная Danet в его длинный черный плащ, с головой, покрытой черным кружевным шарфом.

Charles сидел напротив, a Georges – рядом со мной.

– Смотри же, не забудь, Lydia, – ты должна быть знакома с… Ты помнишь?

– Я помню, Georges…

Карета остановилась у ворот госпиталя Брока.

Danet быстро выскочил.

– Ждите меня, – и исчез.

Ждать пришлось долго. Я совсем не привыкла быть одетой зимой не в мех, а только в суконный плащ; ноги в тонких чулках и сандалиях замерзали.

Холод мало-помалу пронизывал меня насквозь… Казалось, кровь постепенно застывает в жилах… я закрыла глаза. И мысль о возможности схватить серьезную болезнь, смешанная с сознанием того, что я скоро увижу его, – доставляла мне какое-то невыразимое наслаждение.

Я рада была замерзнуть тут же, на улице, у ворот этого госпиталя, лишь бы он был там…

Сколько времени просидели мы так – не знаю.

Дверца фиакра отворилась, и показалась красивая темноволосая голова в венке из роз. Молодой человек сел рядом с Шарлем, за ним вскочил в фиакр Danet.

– Мой товарищ Michelin – Lydia, мой кузен Шарль… – торопливо представил нас Danet и велел