Джон Фаулз - Дневники Фаулз

Удачи. Пусть книга хорошо пойдет. И запасайся желудочными средствами от желчных критиков.

Рад сообщить, что мама чувствует себя лучше и я тоже иногда хорошо себя чувствую. Скоро увидимся.

Привет вам обоим.

Отец

18 января

Издательство «Пан букс» купило «Коллекционера». Три с половиной тысячи фунтов — кажется, это рекордный гонорар за роман-дебют в Англии. Само собой, мне из них причитается только 50 % — 5 % — 45 %. Я в долгу перед Томом Мэшлером, удивившим, судя по всему, даже Кинросса. С 24 октября мое мнение о них обоих не изменилось. Позавчера Мэшлер заглянул к нам выпить стаканчик. Он думает, что я — безнадежный простак: «Ты считаешь, будто мы все твои враги»; что до Огдена, то он «всего-навсего алкоголик»; «Слушай, мы станем твоими агентами и за американские продажи возьмем не двадцать, а всего десять процентов комиссионных». Итак, в его глазах я простофиля; что ж, так и буду вести себя с ним и попутно выясню, что он думает и чувствует. Тем хуже для бедняги Кинросса: мы оба на него нападаем. Т.М. злится, когда я говорю, что мне жаль Кинросса, но это действительно так. Он задарма получает кучу денег, но я ни за что не хотел бы оказаться в деле один на один с Мэшлером. Он разглагольствует о литературе и о том, как любит ее, но он — патологический торгаш. Готов продать даже собственное презрение к торговле.

25 января

Тратим деньги. Весь этот материальный достаток не то что не меняет нас — он не меняет главного: нашего отношения к деньгам. Это что-то вроде резкой перемены климата от холода к теплу: на нас все еще одежда, которая сродни «зиме тревоги нашей».

Между тем пока еще не факт, что я становлюсь богаче. Я подал заявление в Св. Г.; а книга на сегодняшний день принесла мне 150 фунтов + 1250 фунтов + 1000 фунтов + 1750 фунтов, то есть 5900 фунтов, из которых я со временем получу 3510 фунтов (за минусом налогов). Но это равнозначно лишь моему жалованью за два года (если Э. не начнет работать) без учета расходов на машину, на покупку коттеджа и т. п. С другой стороны, нельзя исключать, что денег придет гораздо больше.

Итак, на прошлой неделе мы израсходовали:

Элиз считает, что покупка фарфора — расточительство, но вряд ли права: во-первых, это удовольствие для глаза, во-вторых, разумное вложение денег. Такие вещи с годами не обесцениваются. Ведь всего за 14 фунтов я приобрел в антикварной лавке «Пилгримз плейс» три чайника из Нью-Холла (два из них в отличном состоянии, один прекрасный рифленый, не бывший в пользовании из-за трещины от нагрева), супницу, кувшин, пару блюдец (одно — копия из Ливерпуля) и рифленую чашку из Уорчестера, расписанную в Нью-Холле.

Монтень, эссе XIV. Его мудрость по части денег. Три автобиографических пассажа, описывающих три стадии, какие претерпело его отношение к ним, — образец совершенства[732].

Два презабавных ляпа из эссе учениц-англичанок:

«Некоторые считают, что Шекспир — homme de plume»[733].

«Я испытала флюстрацию».

3 февраля

«Коллекционер». Три источника. Первый. Моя давняя фантазия о заточенной в подземелье девушке. Думаю, зародилась она еще в раннем отрочестве. Помню, ее объектом зачастую бывали знаменитости. Принцесса Маргарет, разные кинозвезды. Разумеется, главным ее мотивом был сексуальный; другим, столь же постоянным, «любовь-через-познание». Иными словами, заточение всегда символизировало наложение моей индивидуальности — равно как и моего члена — на соответствующих девушек. Вот вариации, которые я могу припомнить; гарем (несколько девушек в одной комнате или в череде комнат); угроза насилия (в этой вариации фигурирует плеть, но отнюдь не истязание; вся суть в том, чтобы внушать ужас, входя в комнату в роли палача); товарищи по несчастью (вариация, посещавшая меня не в пример чаще; девушку схватывают и заталкивают обнаженной в подземную камеру; затем под видом другого узника там же оказываюсь и я, и мне удается преодолеть ее враждебность). Другая нередко представлявшаяся мне эротическая фантазия — сеанс отбора девушек: передо мной предстают шестьсот девушек, из которых мне надлежит выбрать пятьдесят достойнейших, и т. д. Конечно, эти фантазии давно растворились в моем мозгу, и после «Коллекционера» образ подземелья приходит мне в голову гораздо реже. Второй источник — преступление в бомбоубежище. Третий — «Синяя Борода» Бартока.

Симона Жакмар «Le Veilleur de Nuit»[734]. В прошлом году роман получил премию Ренодо. Его сюжет основывается на той же идее, что и сюжет «Коллекционера» — смею предположить, восходит к той же газетной заметке. Как бы то ни было, в нем фигурирует странный молодой человек, исповедующий культ земли; он заточает девушку, намереваясь заставить ее рыть для него подземное убежище, но при этом не вступает с нею ни в какую сексуальную связь. Симона Жакмар гораздо теснее придерживается обстоятельств реального происшествия, нежели я; но как романисту ей это не идет на пользу. Она окончательно упускает свой шанс, прибегая к архаическому языку и насыщая целые страницы напыщенными словесами о тайне земли, перемежая их цветистыми пассажами о дремлющих темных силах; есть описания в манере Робб-Грийе, и вообще книгу отличает некое вулфо- или прустоподобие. В целом незамутненная чистота фантазии первоисточника лишь проигрывает, будучи погружена в повествование, столь насыщенное символикой, что бедная книга просто трещит по швам.

8 февраля

Звонил Кинросс — сообщить, что издательство «Литтл, Браун», по его данным, выпускает книгу первым тиражом 20 000 экземпляров: такого огромного тиража не было со времен издания романа «До свидания, м-р Чипе». А прибыль от издания «Коллекционера» в мягком переплете возросла — потенциально — до 35 000 долларов.

22 февраля

Мы только что отправили подборку стихов Кинроссу и Мэшлеру. Цикл четвертый: тридцать стихотворений о разных сексуальных извращениях и постельных фиаско; о кризисах любви.

Сейчас работаю еще над одним стихотворным циклом — тоже в минорной тональности — «Теstuale»[735]. Часть стихов я написал прошлым летом в Риме; а еще несколько в последнее время.

В эти два месяца я переработал «Аристос». Думаю дать ему новое название: «Препозиции».

25 февраля

«Дотянуться до славы»[736]. Еще один фильм Кона и Кинберга. Посмотрели в Ричмонде. Гораздо лучше, чем я ожидал. Неподдельно либеральный по направленности, он по большому счету проигрывает возможно, потому, что сюжет слишком умозрителен. Я был ровесником показанных в фильме мальчишек, учился в такой же школе и в тот же момент в истории, и все было не так.