Пушкин. Болдино. Карантин. Хроника самоизоляции 1830 года - Михаил Яковлевич Визель

называя его “покойник Дельвиг”, и этот эпитет был столь же странен, как и страшен. Нечего делать! Согласимся. Покойник Дельвиг. Быть так. Баратынский болен с огорчения. Меня не так-то легко с ног свалить. Будь здоров – и постараемся быть живы».

Альманах «Северные цветы» на 1832 год было решено выпустить в память о Дельвиге и в пользу его семьи. Пушкин щедро отдал в него шедевры, мгновенно ставшие хрестоматийными: «Моцарт и Сальери», «Анчар», «Дорожные жалобы», «Эхо», «Делибаш», «Бесы». Так он исполнил свое обещание: «песни трубадуров» в замке барона Дельвига не умолкли. И не умолкают не то что «круглый год» – а уже третий век.

/ не позднее 5 ноября

Пушкин получает из Москвы два письма – от брата Л. С. Пушкина и от П. А. Вяземского.

/ начало ноября

Пишет Михаилу Погодину.

Сожженная песнь о главном и вставшие платежи / одиннадцатое письмо

Из «Московских ведомостей», единственного журнала, доходящего до меня, вижу, любезный и почтенный Михайло Петрович, что вы не оставили матушки нашей. Дважды порывался я к вам, но карантины опять отбрасывали меня на мой несносный островок, откуда простираю к вам руки и вопию гласом велиим. Пошлите мне слово живое ради бога. Никто мне ничего не пишет. Думают, что я холерой схвачен или зачах в карантине. Не знаю, где и что моя невеста. Знаете ли вы, можете ли узнать? ради бога узнайте и отпишите мне: в Лукояновский уезд в село Абрамово, для пересылки в село Болдино. Если при том пришлете мне вечевую свою трагедию, то вы будете моим благодетелем, истинным благодетелем. Я бы на досуге вас раскритиковал – а то ничего не делаю; даже браниться не с кем.

Изъ Моск. Вѣдомостей, единственного журнала доходящаго до меня, вижу любезный и почтенный Михайло Петровичь что вы не оставили Матушки нашей. Дважды порывался я къ Вамъ, но карантины, опять отбрасывали меня на мой несносный островокъ откуда простираю къ Вамъ руки и вопію гласомъ веліимъ. Пошлите мнѣ слово живое, ради Бога. Никто мнѣ ничего непишетъ. Думаютъ что я холерой схваченъ или зачахъ въ карантинѣ. Не знаю гдѣ и что моя невѣста. Знаете-ли вы, можете-ли узнать? ради Бога узнайте и отпишите мнѣ: въ Лукояновскій уѣздъ въ село Абрамово, для пересылки въ село Болдино. Если притомъ пришлете мнѣ вечевую свою Трагедію, то вы будите моимъ благодѣтелемъ истиннымъ благодѣтелемъ. Я бы на досугѣ васъ разкритиковалъ. – А то ничего не дѣлаю; даже браниться не съ кѣмъ.

Дай бог здоровье Полевому! Его второй том со мною и составляет утешенье мое. Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в «Ведомостях» – но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени. Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукою переписанную… А главного-то и не сказал: срок моему долгу в следующем месяце, но я не смею надеяться заплатить вам: не я лгу, и не мошна лжет – лжет холера и прилыгают пять карантинов, нас разделяющих. Прощайте, будьте живы. Что брат?

Дай Богъ здоровье Полевому! его второй томъ со мною и составляетъ утѣшеніе мое. Посылаю вамъ изъ моего Паѳмоса Апокалипсическую пѣснь. Напечатайте гдѣ хотите хоть въ Вѣдомостяхъ – но прошу васъ и требую именемъ нашей дружбы – не объявлять никому моего имени. Если Московская Цензура непропуститъ ее, то перешлите Дельвигу, но также безъ моего имени и не моей рукою переписанную. – А главнаго то и несказалъ: срокъ [день] моему долгу въ слѣдующемъ мѣсяцѣ, но я не смѣю надѣяться заплатить Вамъ. Не я лгу, и не мошна лжетъ – лжетъ холера и прилыгаютъ 5 карантиновъ насъ раздѣляющихъ. Прощайте, будьте живы. Что братъ?

В начале ноября, узнав, что Гончаровы еще в Москве, и предприняв по этому поводу еще одну неудачную попытку вырваться из Болдина (о чем пойдет речь в следующих письмах), Пушкин, похоже, смирился, что он застрял «всерьез и надолго». И вплотную занялся творчеством. Дни его в условиях «ну уж погоды» проходили внешне однообразно. Вероятно, так же, как он описывал их три года спустя из того же Болдина Наташе – уже жене:

Ты спрашиваешь, как я живу и похорошел ли я? Во-первых, отпустил я себе бороду; ус да борода – молодцу похвала; выду на улицу, дядюшкой зовут. 2) Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До девяти часов – читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо.

Прочитано Натальей Пушкиной

Как видим, в вопросе гречки Пушкин – тоже с нами! Как, впрочем, и со своим персонажем Чарским из «Египетских ночей», который всем ухищрениям французской кухни предпочитал печеный картофель. И с Балдой, который просил кормить его вареной полбой.

И уж наверное, если гастрономические предпочтения российских «изолянтов» за 190 лет не поменялись, в 1833 году «осенние досуги» Пушкина тем более не сильно отличались от них же в 1830-м. Под «ванной» здесь подразумевается большая деревянная бочка; а под «расписался» – то, что мы сейчас и называем Болдинской осенью. И что Пушкин сознательно попытался повторить в 1833 году.

Вместе с устоявшимся творческим распорядком дня меняются и письма. Жалобы на подвисшую женитьбу, докучливые хозяйственные хлопоты и тревожащие карантины уступают место вопросам чисто литературным и литературно-журнальным. Но и здесь не обходится без подводных течений. Как в письме еще одному литературному контрпартнеру, историку, издателю и сочинителю Михаилу Погодину.

В 1852 году Николай I выкупил у Погодина его коллекцию древних рукописей за 150 тысяч рублей. Память о Михайле Петровиче сохранена на карте Москвы в виде названия улицы в районе Девичьего Поля

Обратим внимание, что это письмо – прямое опровержение якобы присущего Пушкину «аристократического снобизма». Погодин – сын крепостного, собственным умом и прилежанием достигнувший чина тайного советника и звания академика, создавший уникальное «древлехранилище» – частную коллекцию древних рукописей и артефактов, купленных у него Николаем I в 1852 году за 150 тысяч рублей. Впрочем, в 1830 году до этого еще далеко – они с Пушкиным