Моя бесстрашная героиня - Владимир Абрамович Цесис

– Честно говоря, я не думал, что у вас такая большая опухоль, – все так же беспристрастно продолжал доктор Келлер. – Если бы тогда я знал то, что мы знаем теперь, то вместо того, чтобы вводить провод локализации вам нужно было назначить глубинную биопсию опухоли и проверить лимфоузлы.

Глубинная биопсия – это стандартная процедура диагностики рака груди, при которой оператор полой иглой берет образцы ткани из разных мест груди. Потом патолог изучает эти образцы под микроскопом, чтобы определить, содержатся ли в них канцерогенные клетки.

– Но во время нашего первого визита к вам вы говорили, что у меня, по всей вероятности, опухоль больших размеров. Так почему вы не сделали биопсию, когда оперировали меня? – перебила его Марина.

– Тогда невозможно было определить, какой должна быть ваша операция. Каждый случай – уникальный, вы же сами понимаете. Я удаляю злокачественные опухоли груди почти ежедневно, и в вашем случае размер опухоли можно считать пограничным, – ответил доктор Келлер, по-прежнему глядя сквозь нас.

Визит к доктору Келлеру нас нисколько не удовлетворил. К тому времени из разных источников мы знали, что – особенно в области онкологии – качество лечения больного зависит от многих факторов, в том числе от уровня квалификации и опыта хирурга. После того, что произошло, было ясно, что доктором Келлер был далеко не профессионален в ведении пациентов. То, что он не провел глубинную биопсию и не сделал биопсию хоть одного лимфоузла, было непростительным упущением, из-за чего теперь Марине нужна была еще одна операция. Из этого вытекало то, что нам нужно было найти компетентных хирурга и онколога.

Радикальная мастэктомия в университетской больнице

Наша невестка хирург, Александра, не переставала оказывать нам неоценимую помощь в вопросах лечения. Марина поделилась с ней мыслью о том, что ей надо быть под наблюдением и лечением в надежном месте.

Александра полностью согласилась с мнением Марины и в тот же день связалась с коллегами по медицинской резиденции. От них она узнала об опытном хирурге, который специализировался на хирургическом лечении раке груди и работал в одной из университетских больниц в Чикаго.

Спустя 2 дня хирург, доктор Соркин, специализировавшийся на удалении рака груди, осмотрел Марину, и сказал, что для принятия окончательного решения по поводу будущей операции мастэктомии ему необходимо ознакомиться с предыдущими медицинскими записями. Тем временем, на основании собственных наблюдений, он повторно назначил маммографию, ультразвук, и МРТ, но уже не одной, а обеих грудей. Как мы дополнительно узнали от доктора Соркина и впоследствии из медицинской литературы, качество интерпретации результатов маммографии лучше, во-первых, если они интерпретируются радиологами, которые специализируются на чтении маммографий и, во-вторых, при наличии специального радиологического оборудования. К большому сожалению, я понял, что если бы Марина ежегодно делала маммографию в специализированном маммографическом отделении университетской больницы, то вполне вероятно ее диагноз был бы установлен значительно раньше и ее опухоль не успела бы так разрастись. Да, задним умом мы все крепки. Вполне вероятно, что если бы у Марины опухоль продиагностировали раньше, то она все еще была бы сейчас жива. Но прошлого, увы, не вернуть.

Другим фактором, который мог бы повлиять на исход заболевания, могло быть большее внимание к тому, что Марина была еврейкой по происхождению, из чего следовало, что в ее случае надо было быть более осмотрительным при приеме эстрогенных средств. Согласно научным изысканиям, женщины, принадлежащие к еврейской национальности, могут иметь одну из генетических мутаций BRCA, из-за чего от 50 до 80 % из них подвержены риску возможности заболеть раком груди к возрасту 70 лет Если бы можно было повернуть время назад, то, зная об этих двух факторах предрасположенности к раку груди, Марина каждый год делала бы не только маммографию, но и ультразвук, и даже МРТ сканирование. Был еще один спорный вопрос, который вполне оправдал бы такой агрессивный подход к делу: по крайней мер лет за семь до того, как Марине поставили диагноз рак груди, она страдала от хронической анемии средней тяжести. Она консультировалась с несколькими гематологами, но никто не мог определить причину этого, возможно, предупредительного знака. Повернуть колесо Фортуны назад пока ещё никому не удалось.

Мое незнание того, что маммография является ненадежным способом для диагностики рака груди простительно, если принять во внимание, что знания современной медицинской науки слишком обширны, чтобы можно было уследить за всеми деталями в разных областях. По той же причине я был в полном неведении относительно типичного клинического курса рака груди и современных принципов его лечения.

Еще более дурные вести ожидали нас, когда мы пришли на следующий осмотр к доктору Соркину. После тщательных исследований в отделении патологии университетской больницы было установлено, что раковая опухоль Марины состояла не из одного, а двух очагов распространения злокачественного процесса. Но и этого было мало: у нее была более агрессивная долевая, а не канальная форма рака и, критически размышляя, операцию лампэктомию, которую Марине сделали в предыдущей больнице, можно было отнести к категории небрежности врача при лечении больного. Сам доктор Келлер признал во время визита после проделанной им операции, что – post factum – Марине была показана радикальная мастэктомия.

Как это будет случаться много раз и в дальнейшем, моя жена восприняла неблагоприятные новости стоически, без единой жалобы. Она относилась серьезно к своему здоровью, но никогда не была одержима заботой о нем и никогда не теряла надежду на благополучный исход. Надежда и вера никогда не покидали ее, и именно эти два фактора были решающими в ее долгой борьбе за выживание, невзирая на крайне агрессивную природу ее метастатического рака. Пример Марины помог мне утвердиться во мнении, что надежда является наибольшей целительной силой в жизни человека.

В арсенале Марины было еще одно оружие, всегда помогавшее ей справиться с болезнью: она умела блокировать мысли о том, что случится с ней в будущем. Ее разум фокусировался только на проблемах текущего дня.

– Конец всего живого на Земле, включая меня, один и тот же, – сказала она мне однажды. – Так зачем же я буду переживать о том, что меня ожидает, тем более что я делаю максимум того, что от меня требуется в моей ситуации. Моя жизнь была хорошо налажена прежде, и я верю, что так или иначе она будет налажена и завтра. Что бы со мной ни случилось, я сделала все возможное, чтобы прожить как можно дольше.

Позже мы узнали, что доктор Келлер ошибся не только в