Зекамерон - Максим Знак

class="p1">Когда пишешь девушке, а она не отвечает, понятно – это любовь, хотя еще бывает наоборот: равнодушие или просто цензурион письмо выкинул. А когда пишешь дезинфектору СИЗО и просишь ловушки для мышей, но никакой реакции нет – это тоже понятно: все в твоих руках.

В руках у них была пластиковая бутылка, и они кумекали, как в нее изловить мышу. Мыша, признаться, попутала все берега. Ладно бы она ела общее, как все… Так нет – эта вредительница уже через десять минут после отбоя шуршала в кешерах. Все проверяли утром и не могли найти, где шуршала. Точнее, проверяли все, кроме одного – гордого обладателя какой-то продвинутой сумки. Он говорил, что сумка – как у морпеха, даже ножом не пробьешь. То ли мышь об этом не знала, то ли расправлялась с сумкой не с помощью ножа, но когда сумку морпеха открыли, в ней обнаружилось мышиное гнездо. Мыши там давно делали, что хотели. Проигнорировали кашу, но съели роллтон: мелкие, а разбираются!

Но все равно мышь требовалось изловить. И план был прост: проложить крошками путь к бутылке, а внутрь – самое вкусное. Предполагалось, что мышь будет уплетать за обе щеки, самозабвенно влезет в бутылку, а тут ее – хоба! – и поймали!

В теории все выглядело неплохо, но возникли две проблемы практического характера: во-первых, мышь предпочитала шуршать в кешерах, во-вторых, увы, ночью они засыпали. Но терпение и труд, а также чистое везение все перетрут. Средь бела дня, заслышав шорох, главный охотник нырнул к бутылке, грохнуло, и тут он радостно воскликнул: «Есть!»

Мышь залезла в бутылку и попалась. Ее решили сделать питомцем: в бутылке пробили дырки для воздуха, а когда животное начинало скучать, бутылку ласково потряхивали. Мышь оценила перспективы и от избытка впечатлений через час протянула свои крошечные лапки – совсем сдохла.

Похороны состоялись немедленно в узком кругу самых близких людей в санузле. Тело обрушилось в подземные воды в водовороте, вслед, закурив, бросили спичку. Похороненная как викинг, мышь отправилась жрать роллтон в Вальгаллу.

71

Кожуречник

– Слушай, если недалеко, глянь, что сегодня на обед…

Обед мог быть предсказан с помощью уникального «Меню санатория СИЗАМ». Во избежание эксцессов меню нельзя было крепить к стене, и оно томилось в глубине владений кешерохранителя. Хранитель покряхтел: «Конечно, недалеко», – залез под нару, достал кешер, попыхтел, в нем копаясь, вытащил меню, затем проделал все действия в обратном порядке…

Перед тем как отвернуться к стене, хранитель буркнул в ответ: «Кожуречник!»

– Кожуречник, кожуречник… Что же это? – ответ вертелся в голове, но все ускользал, а спрашивать было как-то неудобно: и так напряг. Поэтому он начал вспоминать, какие вообще блюда были в их санаторном меню.

Он хорошо помнил супы. Еще были в меню каши и вечерние блюда. С супами все было просто: борщесвекольник, суп с запахом гороха, недорассольник и кислотные щи. С кашами тоже было более-менее понятно: разные виды овса (а точнее, матерый овес в различных обличьях), золотая каша белого цвета и сечка (кстати, что именно секли, никто точно сказать не мог, что вызывало споры).

Значит, кожуречник – это что-то из вечерних блюд… Получалась ерунда, ведь обед – это суп, значит, хранитель или ответил что-то не то, или назвал второе. В любом случае он не мог уже перестать думать о кожуречнике и представил, что это невиданное блюдо. Что в нем? Спаржа? Поджаристая кожица курочки? Жаренный в соусе терияки говяжий язык?

Пожалуй, такого быть не могло, но он решил, что обязательно вкусит кожуречник при первой же возможности.

На первое был рассольник. А вот на второе для немногих желающих в кормушку подали кожуречник. Это оказался картофельный суп, но особый: в нем плавала кожура от огурца – видно, наследство от рассольника.

72

Тату

Когда его перевели сюда из следственной тюрьмы, он был похож на древнегреческую статую. Там их было четырнадцать человек на двенадцать нар, все босые-веселые, съедали все до крошки сразу и морили голодом тараканов. Теперь же он попал в хату, где почти каждый грелся, а поэтому в шахматы играли на лосося: кто проиграет, тот ест лосося, чтоб не испортился.

И он их всех, конечно, спас. Он не только съедал все, что предлагали (и поэтому продукты больше не портились), но еще исправно кушал все, что давали в кормушку: каши, картоху, супы и даже рыбу-могилу. В этой борьбе с едой определенно было что-то героическое, но он приговаривал: «В тюрьме надо брать все: еду, свет, воду – все расходовать по максимуму, им ничего не оставлять!» И брал! И брал! Труд его не замедлил принести плоды. Плод рос и наливался под свитером, норовил выкатиться из-под ставших маленькими маек.

Он похлопывал себя по животу и делился мудростью: «Все мы поедем на лагерь. Что вы повезете туда? Правильно: сиги, чай… А еще все, что здесь накопите. Чем больше, тем лучше. Лагерь – это лагерь, там одна передача в полгода. А еще у вас могут все забрать. А еще – продуктов много не утащишь. А я вот к лагерю тоже готовлюсь. Вы – в кешера складываете, а я – в пузо! И никто у меня не отнимет ни на каком шмоне! И ни в какой хате! Я все свое ношу с собой. И в тяжелые времена, пока я буду сохнуть, всякие задохлики могут и сдохнуть!»

Забыл уже, что был худой греческой статуей! Теперь он определенно был готов к тяжелым временам – эдакая современная версия Диогена, живущая в самодельной сальной бочке. И когда заехал пацан с тату-машинкой, сделанной из электробритвы, новый Диоген попросил набить на растянутом животе вечные слова:

OMNIA MEA MECUM PORTO

73

Дежурный

Они опять спорили об алфавите. Речь шла о той версии алфавита, которую нужно было использовать при определении сегодняшнего дежурного. Вроде бы (но это не точно) в той версии, которой руководствовался корпусной, буква Д предшествовала букве В – это из опыта прошлых недель. И вот два счастливых обладателя фамилий на Д и на В обсуждали, кто же из них сегодня дежурит. Остальные пытались помочь.

– Мы же дежурим по алфавиту?

– Нет!

– А как?

– Как у них в журнале написано, так и дежурим!

– Но они пишут по алфавиту?

– Говорят, что да. Но проблема в том, что они алфавита не знают.

– У них в каптерке написан. В прошлый