Зекамерон - Максим Знак

тянуло пообщаться. Просто он каждый день писал в медчасть заявление, в котором сообщал о своих новых симптомах (а они, увы, проявлялись почти ежедневно) или напоминал о не сдержанных медиками опрометчивых обещаниях:

– А когда уже сделают рентген? А вдруг пневмония? А что там с УЗИ, у меня же потемнение в брюшине! Что по поводу кетанова и угля активированного? Опять съели злые зэки?

Всегда было о чем писать и о чем поговорить. При этом он ведь не симулировал, просто внимательно относился к своему здоровью, ведь болезнь лучше предупредить, чем лечить. А здесь он узнал, что лучше один раз написать, чем сто раз сказать, а еще лучше – написать сто раз, вот и вступил в обширную одностороннюю переписку с медчастью.

Однажды к нему не ходили неделю: фельдшеры боялись описанных им симптомов да и могли только таблетку дать, что его не устраивало, а терапевт была в отпуске. Но вот она вернулась, пришла и сразу услышала его вопрос, молящий: «Доктор, я не умру?!»

И, все еще пребывая душой в Египте (или где она там была?), врач удивилась громко и искренне:

– Вы? Умрете?! Да вы же бессмертный! Да мы вас так уже вылечили, что вы будете жить вечно!

67

Белые нитки

Здесь все шили белыми нитками, и это была не прихоть и не мода, просто других ниток не давали, а одежда рвалась все равно. Ритуал вызова иголки и ниток был известен: в безлунную ночь в четверг после дождя… или в любое другое время надо написать заявление, а в будний день и когда настроение хорошее – получить. Ритуал-то он знал, но белых ниток просить не хотел. Его любимые и единственные штаны недавно приобрели дополнительное вентиляционное отверстие, которое не сильно было заметно среди черных складок, но зашить не помешало бы. Вот только с белыми нитками это место стало бы привлекать внимание, а привлекать к нему внимание точно не стоило.

Испробовав легкий путь (попросить у корпусного, написав заявление) и получив ожидаемый ответ, что нитки есть белые, а привередничать не надо, а то не будет никаких, он перешел к сложному плану Б.

План был рассчитан где-то на месяц и предполагал, что родные – догадливые. Он писал о белых нитках и о черных, описывал процедуру, объяснял, что нитки-то им можно, только передать нельзя. Писал еще много всякой ерунды и наконец попросил передать черные носки – мол, это очень хороший предмет, чего стоит хотя бы традиция вкладывать в носки подарки.

Месяца через полтора носки наконец передали. Они были черные, но больше всего его интересовал не цвет. Запустил пальцы в глубину… есть! Внутри носка, уютно свернувшись калачиком, лежало с полметра черной нитки. Ура! Сбылось!

С чувством удачно завершенного проекта он подошел к кормушке, постучал, посмотрел оценивающе. Продольный был хороший, да и настроение у него, похоже, тоже: можно было попросить иголку, ну и нитку заодно, конечно, чтобы не спалиться. Попросил, подождал, принесли…

Он смотрел на принесенную нитку, улыбался и думал: интересно, а как давно закончились белые и начали выдавать только черные?

68

Могила

Снова говорили о главном, о вечном.

– Почему у нас ТНТ не идет? Столько классных сериалов!

– Я русские сериалы не перевариваю. А нормальные каждый день смотрел в нете, по сезону сразу.

– И какой любимый?

– «Игра престолов», конечно! Как фильм, разбитый на сезоны. Фэнтези!

– Фэнтези – это про всяких звездных зверушек?

– Нет, это магия, драконы, иногда эльфы, гномы…

– А… Ну, бывает… Кто ужинать будет?

– А что сегодня? Посмотри!

В известном всем месте лежало предполагаемое меню их необычного ресторана: золотая каша (это пшенка на молоке), овсянка по-деревенски (и эта, предположительно, на молоке!), матерый овес, сечка… Но на ужин интриги особо не было: какой-то вид картошки, чаще всего – вроде картофельный суп. Отличался только вид основного блюда. Это была рыба – либо жареная (две большие на троих), либо рыба-могила (вареная), либо рыбные котлеты из недоеденной в предыдущий день «могилы».

Что за рыба такая, могила, не знал никто. Может, на воле она обычная мойва или шпрот, но здесь – могила. В неголодные дни ее ели плохо, хотя и брали. Зато производные от нее котлеты или изысканный самодельный рыбный паштет уплетали с удовольствием. Сегодня была как раз рыба-могила. Но еще сегодня зашли два кабана, и у могилы не было никаких шансов.

– Может, сделаем паштет? Кто хочет заняться?

Паштет хотели все, а перебирать могилу, доставать кости и глаза из могильной массы, а потом смешивать – никто. Кто-то подытожил нависшее молчание: «Да ну ее! Пюре сухое тратить! И майонез переводить! Столько же всего вкусного! Рыбу – не сегодня…»

– Не сегодня? – обрадовался чему-то любитель «Игры престолов». – А можно я баландеру скажу?

Пожали плечами:

– Можно.

Окошко открылось, баландер спросил:

– Сколько?

– А что сегодня?

– Картофельный суп и могила. Так сколько?

Прежде чем ответить, он обернулся в хату и спросил торжественно: «Что мы говорим могиле?» Поднял палец и со значением ответил баландеру: «Не сегодня!»

69

Яичко

Кадр номер два. Снято сверху, с третьей нары, это где-то два – два с половиной метра. Кадр захватывает узкий проход и приваренный к стене общак – стол на три места, шириной сантиметров сорок. Камера захватывает колени и стопы – видно, что четыре человека сидят на нарах, лицом к столу. Видно, что они смотрят на то, что на нем лежит. Точно посередине общака на яркой клеенке, купленной в местной отоварке, лежит белое куриное яйцо, которое в масштабах стола, да еще с высоты в два с половиной метра кажется очень маленьким.

Кадр – все, а за кадром остались взгляды, которыми смотрят на яичко. О них можно только догадываться, но стоит учитывать, что яйца нельзя получить ни в каком виде, а срок содержания под стражей может быть большим. И что в камере людей много, а яичко – одно. Но вряд ли кто-то завидует счастливому обладателю яичка, ведь их приносят только тем, у кого диета, а диета – это очень плохо обычно.

Я не знаю, как тот, кто смотрит на этот кадр, все поймет, но вот так вот снято.

Кстати, просто ради интереса: яичко, конечно, вареное – это видно, если его покрутить. Главное – случайно не уронить, не разбить, ведь яичко не простое, а очень особенное.

70

Вальгалла