Повелитель камней. Роман о великом архитекторе Алексее Щусеве - Наталья Владимировна Романова-Сегень

аж привставали со стульев, дабы поближе разглядеть. И уже сейчас он понял, что если не назначат повторный конкурс, как предлагал Троцкий, то его проект – победитель.

Он и сам теперь видел, какое чудо сотворил на бумаге, – формы идеальные, лаконизм и сдержанность сочетаются с фундаментальностью и, можно сказать, с величием. Ничего лишнего.

– А вот это то что надо! – первым вымолвил слово Красин.

– Елки-палки, и в самом деле… – сказал Ворошилов.

– Признаться, и мне как председателю комиссии… – медленно произнес Дзержинский.

– Товарищ Щусев, скажите два слова о своем проекте, – предложил Сталин.

Алексей Викторович встал и не спеша приблизился к эскизам:

– Что я могу сказать, товарищи… В своем проекте я применил элементы ордерной архитектуры упрощенной формы. Соединение вертикальных форм с антаблементом. Ленина, как известно, отличала скромность. У него даже орденов не было, пока уважаемый товарищ Горбунов не положил ему в гроб собственный орден. Поэтому я избегал пышности.

– И это прекрасно! – с восторгом воскликнул Дзержинский.

– Но Ленин был могучим человеком, – продолжал Щусев, – и в моем проекте, как мне кажется, сие могущество нашло отражение. Я сохранил ступенчатую композицию временного мавзолея, но увеличил размеры. Январский мавзолей должен был быть увенчан высокими пилястрами, уносящимися ввысь. Их просто не успели возвести. Сейчас я от них отказался, добавив вместо них портик. В итоге ничто не будет заслонять Сенатскую башню, и мавзолей призван лаконично вписаться в ансамбль Кремля.

– Который мы рано или поздно все равно чик-чик-чик, – прошипел Троцкий.

– Причем, – не обращая на него внимания, говорил Щусев, – если стоять прямо перед ним, то верхушка башни будет казаться естественным навершием мавзолея. И это будет красиво. Только… сейчас выскажу просьбу, и не такую уж обременительную. Когда при царе Николае архитектор Покрышкин, царствие ему небесное, реставрировал Кремль, черепицу, покрытую дорогой глазурью, подменили дешевкой. Кто-то, как всегда у нас в России, сэкономил. К себе в карман. В итоге вид стал напоминать не драгоценную изумрудную чешую, а какое-то офицерское сукно. Я тогда выразил негодование на заседании Императорской археологической комиссии. Мы вместе с Покрышкиным осмотрели покрытия башен, составили доклад о способе покрытия черепицей. И вообразите, везде поменяли, а на Сенатской так и похерили, мол, война, забыли. Теперь же, когда Сенатская башня будет возвышаться над мавзолеем Ленина…

– Поняли, – не дал договорить Зиновьев. – Весьма дельное замечание. А здесь у вас, стало быть, трибуны для руководителей страны. Одни налево, другие направо. Может, и неплохо задумано, учитывая… Словом, товарищи, давайте голосовать, кто за проект академика Шехтеля?

Немного голосов.

– Кто за проект академика Щусева?

Раз в шесть больше.

– Уж простите, Федор Осипович, что перешел вам дорогу, – садясь на свой стул, виновато произнес Алексей Викторович.

– Пустяки, дело житейское, – прокряхтел Шехтель. – Пойду я, пожалуй, что-то в животе стало в последнее время… – И он ушел.

П. П. Устинов. Проект мавзолея Ленина

Не позднее 11 апреля

[РГАСПИ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 149. Л. 22]

За ним потянулись другие архитекторы, и лишь Щусев оставался на заседании до самого конца. Теперь, когда ему доверили строить усыпальницу вождя пролетариата, он обретал вес, и вновь можно вернуться к проекту Новой Москвы, а то ведь оттеснили.

– Из чего намереваетесь строить? – спросил его Зиновьев.

– Предлагаю разные оттенки красного гранита, а также лабрадор, серый и черный, – с готовностью ответил академик.

– То есть камень? – удивился Каменев.

– Именно камень. Как ваш партийный псевдоним, – улыбнулся ему в ответ Щусев.

– Увы, на камень мы сейчас не расщедримся, – сразил наповал нарком финансов Милютин. – Только дерево. Лучших пород, но дерево.

– Позвольте! – огорченный до глубины души, воскликнул Алексей Викторович. – Я привык повелевать камнями, а не бревнами!

– Ничего не поделаешь, – развел руками Зиновьев.

– Товарищи! Да ведь мой проект и рассчитан на каменное сооружение!

– А вы пока что из дерева, из дерева, – улыбался Милютин. – А там годиков через пять-шесть поднакопим и сделаем каменный.

Второй (деревянный) мавзолей Ленина. Архитектор А. В. Щусев

[Из открытых источников]

Убитый известием, Алексей Викторович плюхнулся на стул. Триумф оборачивался фальшивкой. Мавзолей, но снова не с большой буквы.

– Руководить строительством мы поручаем товарищу Красину, – сказал Зиновьев. – По всем вопросам теперь к нему.

Далее обсуждали процесс бальзамирования, который Воробьев и Збарский дружно пообещали завершить к открытию нового мавзолея. Причем Збарский весело сообщил:

– А знаете, как древние греки называли тех, кто производил бальзамирование мертвых тел? Парасхитами. Отсюда и слово паразит.

– Надеюсь, вы не будете паразитировать на теле Ильича? – пошутил Зиновьев, весьма довольный тем, что ему выпало вести столь важное собрание. – Что мы скажем о саркофаге? Полагаю, что если мы приняли за основу проект академика Щусева, то к нему больше всего подходит саркофаг, предложенный товарищем Мельниковым.

– Махорка? – засмеялся Веснин, имея в виду павильон, выполненный Мельниковым в прошлом году для сельскохозяйственной выставки.

– Нет, на сей раз не махорка, – поднялся со своего места Мельников. – Разрешите сказать?

– Пожалуйста.

– Архитектурная идея моего проекта заключается в четырехгранной удлиненной пирамиде. Снизу ее срезают две противоположно наклонные плоскости. Они образуют строго горизонтальную диагональ. Верхний стеклянный покров получает естественную прочность от прогиба. Таковая конструктивная идея исключает необходимость в обрамлении стыков частей саркофага металлом. В итоге получается кристалл с лучистой агрой внутренней световой среды.

– Агрой! – фыркнул Троцкий, глядя на часы. – Разрешите откланяться. Дальше без моего присутствия можно обойтись.

И нагло ушел, насвистывая «Марсельезу».

– В своем репертуаре, – покачал головой Зиновьев и про себя отметил, как Сталин злобно посмотрел на уходящего Троцкого. – Но главное, что саркофаг товарища Мельникова как нельзя лучше сочетается с мавзолеем товарища Щусева. Кто за то, чтобы утвердить этот проект? Кто против? Воздержавшиеся? Принято!

Когда заседание, длившееся часа три, завершилось и все стали выходить из зала, кто-то сзади положил Алексею Викторовичу руку на плечо. Оглянулся – Сталин:

– Поздравляю вас с победой, товарищ Повелитель камней!

Вернувшись домой, Щусев от души расцеловал родное лицо жены:

– Ну, Маня, нынче я и на щите, и под щитом.

– Это как понимать?

– Проект мой. Но, увы, не каменный, а опять деревяшка. Все равно, давайте все к столу! Как там Петруша?

– Заперся в своей комнате и требует, чтобы все его оставили в покое. «Ненавижу», – говорит.

– Ну, Бог с ним. Зови Мишаню и Лидочку.

– Лидочка тоже куксится, никто ее не любит, никто не жалеет.

С Лидочкой, самой младшенькой из детей Щусевых, беда приключилась в ноябре 1917 года. Сначала думали – простуда, потом оказалось – менингит. Петр еще тогда был нормальным, до революции