Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли

хорошо; ее волосы, некогда полностью седые, сейчас были естественного темно-каштанового цвета. И я заметила, что она уже была не такой худой, как в Германии. В доме 14 на Гетештрассе Хвостик управляла безумным домом, где жизнь била ключом, а в Грейсленде скрывалась в своей комнате.

Элвис оставил нас наедине; я видела, что ее что-то беспокоит, и спросила:

– Бабушка, как вы поживаете?

Она посмотрела на меня, затем перевела взгляд на кружевной платочек у нее на коленях.

– Не знаю, милая. Волнуюсь из-за Элвиса и Вернона. Элвис все расстраивается из-за папиной свадьбы. – Вернон и Ди поженились годом раньше. – Он теперь почти не бывает в Грейсленде, и его папа волнуется. Больно смотреть, как они расстраиваются, господи боже… А Элвис ведь не пошел на их свадьбу. Он старается, но стоит ей прийти – так он сразу встает и уходит из комнаты. Не знаю, примет ли он когда-нибудь их брак.

Она потянулась к нюхательному табаку. Эту милую привычку она старалась держать в секрете.

– Но я не хочу, чтобы ты из-за этого переживала, – продолжила она. – Ты иди, веселись с Элвисом. Ты сейчас нужна нашему мальчику.

Я кивнула и поцеловала ее в щеку.

– Обещаю, я о нем позабочусь, Хвостик, – сказала я, чувствуя укол вины, что покидаю ее. Она слишком много переживала, как и все Пресли. Это было заразно.

Она мягко усмехнулась и с улыбкой сказала:

– Никто никогда так меня не называл, кроме Элвиса.

* * *

Всю ту ночь парни играли в бильярд, смотрели телевизор и набивались в кухню, надоедая Альберте («Ви-О-Пять»), которая играла роль повара в забегаловке, готовя по заказам.

Я поняла, что в Грейсленде нет никакого расписания или распорядка. Все приходили и уходили, когда им хотелось. Это был не уютный дом, а скорее проходной двор, открытый для парней из команды и их девушек – только после одобрения Элвиса, разумеется.

Вечер кончился около четырех часов утра, когда Элвис наконец пожелал всем доброй ночи и взял меня за руку. Я чувствовала безумную усталость, потому что от предвкушения не могла спать последние два дня. Я поднималась по лестнице, крытой белым ковром, закрыв глаза, мне хотелось немедленно оказаться в кровати.

В своей спальне Элвис дал мне две большие красные таблетки и сказал:

– Прими их сейчас, как будешь ложиться – будешь уже спокойная и расслабленная.

На самом деле ни в каких таблетках я не нуждалась, но он настаивал, утверждая, что с ними я буду спать лучше, потому что они мощнее тех, которые я принимала раньше.

Эти таблетки я видела впервые. Они были крупнее тех, которые я принимала до этого. Мне показалось, что для таких таблеток надо быть каким-то конем, но я все-таки неохотно их проглотила.

Я пошла в ванную комнату, чтобы подготовиться ко сну; набрав ванну, я опустилась в воду, положив голову на край. Рука казалась такой тяжелой, что я едва ли могла ее поднять, веки тоже словно стали утяжеленными. Но я чувствовала себя хорошо, мне даже отчего-то стало смешно.

Чем дольше я лежала в воде, тем меньше сил у меня оставалось, так что из ванны я вылезла с трудом. Стараясь сфокусироваться на кровати, я поплелась к лежавшему на ней Элвису. И рухнула.

После этого я несколько раз просыпалась из-за отдаленных голосов. Один раз мне показалось, будто Элвис что-то мне шепчет. Другой раз я увидела его отца. Я не понимала, сплю я или это галлюцинации, но когда закрывала глаза, я чувствовала, как комната вертится вокруг меня.

Тут я почувствовала, как чья-то мягкая рука нежно поглаживает мою руку.

– Присцилла? Присцилла? Милая, это бабушка. Ты как, цела?

Я медленно попыталась поднять голову, но она оказалась слишком тяжелой и упала обратно.

– Что ты дал этой девочке? – спросил чей-то голос. – Разве можно давать ей что-то, с чем она не знакома? Сынок, думаю, надо вызвать врача. Ей явно плохо. Тут лучше не рисковать.

Мне удалось сосредоточить взгляд полузакрытых глаз на Элвисе, подмигнуть ему и глупо улыбнуться.

Он сказал:

– Ну уж нет, никаких врачей тут не будет. Вот, смотрите, она очнулась.

Опустившись на колени рядом со мной, он поднял мою голову, и я увидела, что нахожусь не в его комнате, а в его кабинете – лежу на белом шезлонге.

– Почему я здесь?

– Я привел тебя сюда после твоего первого дня, – обеспокоенно начал объяснять он. – Мы пытались тебя оживить.

– Но я пошла спать… – сказала я заплетающимся языком.

– Детка, мы так за тебя испугались. Ты приняла две таблетки «Плацидила» по пятьсот миллиграммов, чтоб их, и два дня пролежала в отключке. Не знаю, что меня дернуло их тебе дать.

– Два дня! Два дня поездки. Какое сегодня число?

– Двадцать третье декабря.

– О нет…

– Не переживай. У нас еще много времени, – улыбнулся он. – Обещаю, детка, я заглажу свою вину.

11

Мы с Элвисом в Палм-Спрингс, выпиваем накануне свадьбы

– Счастливого Рождества! – с гордостью сказал Элвис, протягивая мне медового шестимесячного щеночка.

– О, Элвис! Это самое милое и маленькое создание, что я видела. – Я крепко обняла Элвиса и услышала сдавленный писк между нами. – Ой, сладкий! – произнесла я. – Прости меня.

Так я случайно окрестила щеночка Сладким.

Это был сочельник. Элвис очень надеялся на «белое Рождество», и, словно по заказу, той ночью выпало три дюйма снега.

Вокруг елки собрались Вернон, Ди, ее сыновья – Дэвид, Рики и Билли, – вся команда Элвиса, их жены и еще несколько родственников и друзей Элвиса. Все были настроены дружелюбно и радушно меня приняли, хотя наверняка всем было странно видеть рядом с Элвисом не Аниту, а меня. Анита провела с ним два предыдущих Рождества. Иногда я думала: не скучает ли он по ней? Ему было тяжело отпускать людей. И я это знала.

Было интересно наблюдать за Элвисом, когда он открывал подарки.

– Это именно то, что мне нужно – еще одна шкатулка для украшений, – съязвил он, разворачивая четвертую шкатулку за вечер. Он посмотрел на Джина Смита, одного из немногих, кому всегда удавалось его рассмешить.

– Это от тебя, Джин? – спросил он.

– Не, Эл, такого я тебе не дарил, – пробормотал он.

Тогда Элвис перешел к другой тактике.

– Хотя знаешь, да, не думаю, что это подарок от тебя, Джин. Он слишком красивый.

– Ну Эл, как ты можешь так говорить? – ответил Джин в своей протяжной южной манере.

– Да легко, – прищурился Элвис. – Ты только посмотри на себя,