Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

другую. В особой комнате раздевали всех догола и смотрели в уши, заставляли раскрывать рот, нет ли за щекой чего-нибудь спрятанного. Грубые грузинские женщины обращались с нами, точно тюремные надсмотрщицы с арестантами. Они не обращали никакого внимания на наши протесты и заявления, что мы едем не из Грузии, а из Баку, что нас уже обыскивали и проверяли. Они делали вид, что русского языка не понимают… Ловко и быстро забирали все ценное и выпускали нас ограбленными дочиста! У меня взяли все, вплоть до обручального кольца. Вынули серьги из ушей. Заставили раздеться и мое белье смотрели на свет, нет ли чего-нибудь зашитого в нем?

Приехала в Батум и даже не хотела давать багажной квитанции носильщику. Думала, что сундуки окажутся пустыми… Я не могла никуда выходить, так была расстроена и подавлена этим двойным грабежом.

Но батумский воздух и солнце мне помогли. И меня опять потянуло к морю… Когда лежишь на пляже, слушаешь шорох гальки и нежный, ласковый набег волн – все забывается!.. Все потери и огорчения кажутся далекими и маловажными, и хочется забыть все невзгоды и огорчения. Отдохнув и успокоившись, я снова собралась ехать в Тифлис за моими деньгами. Приехала я утром в Тифлис. Взяла трамвай и поехала на центральную почту. Подошла к окошечку и протянула мою квитанцию. Чиновник посмотрел на нее и пошел куда-то. Долго я стояла, но чиновник не возвращался… Через некоторое время меня пригласили в кабинет к начальнику почты. Там было несколько человек. Один из них строго спросил меня:

– Откуда вы взяли эту квитанцию?..

– Привезла из Баку!

– Подождите здесь!.. – Все они вышли из комнаты. Минут через пять в нее вошли двое новых, в штатском, и пригласили меня следовать за ними. Мы вышли на улицу, сели в ожидавший нас фаэтон и поехали по залитому солнцем городу. Вскоре фаэтон свернул в какой-то незнакомый переулок и остановился у подъезда. Мы поднялись на второй этаж. Меня ввели в комнату, дверь и окно которой выходили в коридор. В комнате было несколько стульев и небольшой стол, за которым работал какой-то молодой человек. Его сейчас же куда-то вызвали из комнаты, и я осталась в ней одна. С десяти часов утра я просидела там до трех пополудни. Мне сказали «ждать». И я терпеливо ждала… Дверь была плотно закрыта, и я даже не пробовала, на замке ли она или только притворена. В три часа в комнату вошел тот же тип и пригласил меня следовать за ним… Он привел меня в большую комнату, в которой стоял большой письменный стол. За столом сидел с видом грозного судьи известный всему Тифлису комиссар по политическим и особо важным уголовным делам – Рамишвили… К моему счастью, я тогда еще не знала его и не подозревала, что попала в его лапы. Иначе я едва ли сумела бы сохранить свое спокойствие. К этому времени он уже прославился по всей Грузии…

В комнате ставни на окнах были закрыты. Я стояла перед ним, а он важно сидел. Ни одного стула в комнате больше не было.

– Имя, фамилия! – резко и грубо крикнул он мне. Я назвала себя. Вдруг он выхватил у меня из рук мою сумочку и высыпал содержимое из нее на стол.

– Это что, тоже наворовали?!.. – злобно сказал он и поднял на меня полные ненависти глаза.

– Нет, это мое!

– Посмотрим!

– Видите, мои инициалы!

Но его душила злоба. Он просто не мог выговорить ни слова.

– Откуда эти вещи у вас?..

– Куплены в разное время. Точно не могу сказать, когда. Это вот подарила мать, – я протянула руку и хотела показать на медальон, усыпанный бриллиантами и изумрудами. Но он грубо отстранил мою руку!

– Узнаем все… Кто ваша мать?.. Откуда у нее деньги, чтобы покупать такие вещи?!

– Она давно умерла.

– Другого вы ничего сказать не могли. Я этого ждал… Когда вы получили двадцать тысяч?.. Говорите правду…

– Я еще не получила их! Я хочу получить!..

– Да!.. Вы хотите получить еще раз, – вдруг он вскочил и изо всех сил ударил кулаком по столу. – Я вас заставлю говорить то, что я хочу! Деньги вы уже получили! А теперь еще раз хотите получить их…

– Нет! Я денег не получала!.. Я только сегодня утром приехала из Батума. Вот, видите мой железнодорожный билет? – Я хотела протянуть руку, чтобы показать его, да вовремя остановилась. Но он не обратил никакого внимания на мои слова. Он взял в руки мой переводной бланк на десять тысяч, позвонил в Коммерческий банк и сказал: – Задержать выдачу десяти тысяч рублей Тине Дмитриевне Семиной до моего разрешения!

Потом он обратился ко мне:

– Кого вы знаете, кто бы за вас мог поручиться? Я могу вас выпустить. Но могу вас и арестовать и держать до тех пор, пока не наведут о вас нужные справки! Откуда у вас такие большие деньги? – снова повторил он вопрос.

– От моего мужа.

– Кто ваш муж?

– Мой паспорт у вас в руках!

– Я вас допрашиваю, и вы обязаны отвечать на мои вопросы! – снова крикнул он.

– Мой муж доктор!..

– У докторов столько денег не бывает!..

– Этого я не знаю! Но мой муж богатый человек. У него есть дома, нефтяные земли. Нас в Баку все знают!..

– Мы наведем справки в Азербейджане! Если слова ваши подтвердятся, то мы вас отпустим. А пока вы должны указать нам людей, которые вас знают, у которых есть имущество и которым мы можем верить. Тогда мы вас отпустим на поруки.

– У меня есть друзья здесь!.. Например, настоятель Военного собора отец Смирнов!..

– А! Вот у вас какие друзья!! Такие же враги Грузии, как и вы!.. Тогда могу вам сообщить, что Смирнов (он сказал без добавления – отец) арестован уже!

У меня невольно вырвался вздох сожаления:

– Бедный отец Павел!.. – сказала я.

– Кто же у вас есть, на кого вы можете указать?

Я стала осторожней. Явилась боязнь, что могу кого-нибудь подвести под неприятности…

– Да вот, генерал Левандовский знает меня и моего мужа!..

Снова исказилась его рожа!..

– А! Другой арестант! Да еще бежавший из-под ареста!.. Ну! Сейчас я уезжаю! Допрашивать буду завтра. А пока вас отведут в камеру!

– Но я могу указать еще семью, которая знает меня! Присяжного поверенного Григорьянца… У них на Анастасьевской улице собственный дом, – как утопающий, хватаюсь я за соломинку…

Он снова садится.

– Теперь уже поздно, я должен уезжать! Есть у них телефон?

Я сказала ему номер, и он позвонил… «А вдруг его нет дома», – мелькает у