Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– А что, демократия-то? Ведь победила! Не прав я был? Я горжусь, что родился демократом…

– А разве вы родились демократом? Никогда раньше не слыхала этого от вас!..

– А что вы думали?! Что я буржуй какой-нибудь?! Нет! Я мозолистые руки свои ценю выше всего!.. Вот этими мозолистыми руками мы сделали революцию! – Он поднял руку и сжал ее в кулак (только никаких мозолей у него на руках не было). – И мы, народ, будем править страной… Вот этими самыми руками!

– Но ведь коммунисты отрицают всякую частную собственность?.. Если они придут сюда, в Баку, то сейчас же отберут от вас вашу механическую мастерскую!..

– Нет, нет!.. Они могут отобрать у вас ваш дом!.. Но от меня мастерскую никогда не возьмут!.. Я сам рабочий! Я демократ и по рождению, и по убеждению, и по образу моей жизни!

– Но какой же вы рабочий?! Вы богаче всякого «буржуя»… И всегда жили, и теперь живете, не работая!..

Вечером, накануне моего отъезда, я спросила Алексея:

– А ты не собираешься в Добровольческую армию? Многие из офицеров едут туда!..

– Никуда я не поеду! Пускай едут те, кто получали чины и ордена. А я ушел на войну штабс-капитаном, а вернулся капитаном… Мне не за что воевать! И я никого и ничего не хочу защищать от коммунистов…

– А твои убеждения? Твое имущество и твою семью, которую они не признают и разрушают? Ты и это не собираешься защищать?..

– Семью?.. А где она у меня? Все уже до большевиков давно разрушено! Яша говорит, что он спокоен за свою Маню. А я не удивляюсь, если она приедет домой красным генералом! Она все может!.. Может быть, она у них и теперь уже командует полком! Ленин ведь сказал, что государством может всякая кухарка править!.. Так почему же в таком случае не может командовать полком Маня?!.. Я приготовил для нее подарки… Теперь ведь людям есть нечего! Драгоценности продают прямо за гроши! Я и купил для нее кое-что…

– Вот как?.. Чем хуже для всех, тем лучше для тебя? Умница!!.

– Тетичка, приезжай скорее обратно к нам! – целуя меня, сказала Надя. – Дома так всегда скучно без тебя…

* * *

Вот и опять я еду! Не знаю только, надолго ли?.. В вагоне много народа. И чувствуется какое-то общее напряжение… Все говорят друг с другом тихо, на ушко…

– Два таможенных осмотра будет! – наклонясь ко мне, говорит моя соседка. – Если вы везете драгоценности, прячьте, пока не поздно! Отберут иначе все!.. Если не татары, так грузины! – уверенно сказала она. – В волосах ищут. А то и в такие места заглядывают, что прежним таможенникам и не снилось даже…

– А если я в багаж сдала?

– Ах, милая!.. Конечно, все найдут и выберут, что им нужно и что поценнее!..

И не успела я еще ничего придумать, как мне спасти эти ценные вещи, как поезд стал замедлять ход. В вагон вошли не то солдаты, не то «таможенные чиновники». Как только поезд остановился, раздалась команда:

– Всем выходить с вещами на платформу!

Носильщиков не было. Пассажиры сами несли свои вещи. С платформы всех нас загнали в сарай таможни и приказали открыть чемоданы и сундуки.

– У кого есть золото и серебро, заявить заранее! – командовал вооруженный таможенный чиновник. Вынесли из багажного вагона сундуки и чемоданы, поставили в ряд.

Снова раздалась команда:

– Открыть замки на сундуках и чемоданах! Кто не откроет, у того они будут сломаны!

Я видела свои сундуки. Но мне не хотелось даже подходить к ним. Я видела, как торопливо пассажиры стали открывать свои сундуки.

– А это чьи сундуки? – ткнув сапогом в сундук, крикнул вооруженный тип. – Открыть! Не то сейчас сломаем крышку!..

Я подошла к моим сундукам, поставила чемоданчик рядом, открыла замки и стала ждать. Я видела, как у других все вещи переворачивали вверх дном… Дошли и до моих. Выбрали все мои ковры. Растрясли их… Свертки с серебром рассыпались по полу.

– А!.. Серебро! Из Азербайджана вывозить ценности нельзя!.. Ну-ка, поищи хорошенько, что там еще есть!.. – воодушевляясь перспективой хорошей наживы, крикнул один из бандитов. И все четверо стали вытаскивать и растрясать мои вещи, бросая их прямо на пол…

Когда они увидели мои дорогие ковры, накидку из куниц, несколько лисьих шкур, тонкое полотно и нарядные шелковые платья, глаза у них разгорелись… Они забыли на время про других пассажиров.

– Столько ценного из республики вывозить не разрешается, – сказал один из таможенных чиновников.

– Что же тут ценного? Тряпки да недорогие коврики? На это запрета нет! – вдруг раздался около меня мужской голос. Я оглянулась. Вижу: молодой человек, вооруженный, в полувоенной одежде; лицо суровое, глаза грустные. Он в упор смотрит на «таможенного» бандита и резко крикнул: – Забирай серебро! Смотри следующих! – Все сразу оставили меня и стали рыться в вещах у других, а мой спаситель сгреб с пола мои вещи, положил их обратно в сундуки, запер их на замок и ключи отдал мне.

Я была совершенно ошеломлена всем случившимся, взяла ключи и даже не поблагодарила его. Он поднял мой чемодан, захлопнул его, отдал мне, и сказал:

– Идите к поезду. Пора садиться… – Я послушно пошла.

У вагонов стояли пассажиры, большинство грустные, обобранные. Но в вагоны еще не пускали. Скоро раздался звонок. Двери в вагоны открыли, и пассажиры стали входить и занимать места. Около меня очутилась та дама, которая беспокоилась за мое серебро и золото. Она плакала и сказала сквозь слезы:

– Вот все, что у меня уцелело! – Она крепко прижимала обе руки к сердцу. – Я видела, как они ограбили и вас, – тихо сказала она.

В вагоне все сидели молча, подавленные потерей своих вещей. В фонаре над дверью слабо мерцал красноватый огонек свечи. Но в купе было темно, как в склепе… Ночью поезд пришел в Тифлис, но я чувствовала себя уставшей и решила сейчас же ехать в Батум. А отдохнув там, специально поехать в Тифлис за деньгами.

На другое утро поезд остановился на какой-то маленькой станции, и грузинские таможенные чиновники объявили, чтобы мы выходили на станцию с вещами для осмотра. Нашлись смельчаки и заявили, что едут из Азербайджанской Республики и вещи осмотру не должны подвергаться. Но грубый окрик и чуть ли не битье прикладом выгнали всех на платформу, а затем дальше в сарай. Эти еще свирепее и наглее обращались с нами. Если они ничего не находили в ручном багаже, то подвергали телесному обыску. Мужчин уводили в одну сторону, а женщин в