Озаренные - Леонид Михайлович Жариков

самых грозных неожиданностей. Теперь, с высоты нелегко добытого опыта, с улыбкой вспоминаю, с каким леденящим страхом впервые спускался под землю, как меня потрясла мокрая железная клеть, подвешенная, казалось, на тонком витом канате. Помню, как клеть неожиданно и бесшумно появилась из глубины темного ствола, и я увидел в ней две тяжелые вагонетки с породой. Девушка-откатчица привычными движениями, ловко выкатила вагонетки из клети и пригласила нас. Я и мой провожатый, опытный инженер, у которого я на первых порах учился правильному поведению, потому что перед смелым племенем шахтеров никак нельзя было ударить лицом в грязь, вошли в клеть. Она приподнялась над «кулачками», слегка пружиня, повисла над пропастью, и, когда рукоятчица убрала кулачки и клеть пошла вниз, мне показалось, что она оборвалась в бездонный ствол. Чуть постукивая на проводниках, клеть плавно и неотвратимо погружалась в глубоком стволе, и скоро мы оказались наедине с молчащей темнотой, но с нами оставались два помощника, две надежды — две наши лампы, тускло подсвечивающие в полутьме сырые бетонные стены ствола.

Спасибо шахтерам, людям беспримерного мужества, за силу и веру, которые они вселяли в меня спокойным отношением к своему трудному долгу, своим юмором и бесстрашием. Запорошенный угольной пылью, как все шахтеры, я вылезал из черного нутра тесной лавы, чувствуя себя сверхгероем, человеком могучего духа. А выехав на‑гора́, не спешил в душевую, настроение было приподнятое. Я ходил среди шахтеров, прислушивался к разговорам, старался запомнить удачную, мельком сказанную фразу, меткое словечко, полный драматизма случай. После такого отчаянного для меня рабочего дня, целую ночь потом в гостинице писал дневник — черновые наброски к будущему очерку, вспоминал и заново переживал все, чему был свидетелем. Я радовался богатому «улову», а больше всего тому, что шахтеры приняли меня в свое братство и поэтому делились со мной такими откровениями, каких не услышишь в шахтерской нарядной или кабинете, где обычно проводятся беседы с рабочими.

Меня никто не учил писать очерки, эту сложную науку я осваивал самостоятельно. С первого шага понял, что очеркисту нельзя быть только свидетелем и записывателем событий, а непременно участником их. Во все надо вмешиваться лично, заинтересованно, горячо, быть организатором своего материала, уметь принять к сердцу все радости и боли, все проблемы и недостатки, которые волнуют людей.

Расскажу об одной памятной истории, когда явилась необходимость решительно вмешаться в происходящее с позиций гражданского долга.

Известно, как используют идейные враги любую возможность помешать строительству социалистического общества, всячески навредить, нанести материальный и моральный урон Стране Советов. Все мы помним, как после XX съезда вражеская пропаганда развила грязную деятельность, стараясь подвести под сомнение победы партии и народа, искажала исторические решения съезда. Тогда расползлись по всему миру беспочвенные политические слухи и сплетни о героях революции, Великой Отечественной войны и, в частности, о молодогвардейцах Краснодона. Помню до сих пор, какое чудовищное нагромождение сплетен распространялось американскими и западногерманскими радиостанциями. В своих передачах они, ссылаясь друг на друга, плели небылицы, будто Люба Шевцова жива и находится в Западном Берлине, что комиссар молодогвардеицев Олег Кошевой, «бежавший от большевиков», пробрался тайком в СССР, явился к писателю Фадееву на квартиру. Пораженный встречей, тот якобы не выдержал и умер на глазах Кошевого.

Вражеская пропаганда действовала до такой степени нахально, нарочито беспочвенно, что казалось — они сами потешались над своими выдумками. Но их выдавала злоба, лютая, бескомпромиссная, которая чувствовалась за каждой сплетней.

Надо было дать бой грязным выдумкам, и я решил попытаться написать очерк. Позвонил главному редактору газеты «Правда» и уже на другой день уехал в Донбасс. В Краснодоне прожил около месяца. И хотя бывал там много раз, снова прошел по своим следам, встречался с родными погибших, с родителями Ули Громовой и Любы Шевцовой, с матерью Олега Кошевого Еленой Николаевной и замечательной коммунисткой, партизаном Великой Отечественной войны, героиней романа «Молодая гвардия», бабушкой Верой. Одновременно я знакомился с жизнью горняков, снова спускался в шахту имени Сергея Тюленина и там подружился с машинистом электровоза Петей Забаштой. В один из вечеров мы с ним стояли над жутким провалом ствола № 5, куда враги сбрасывали юных подпольщиков живыми и мертвыми.

Очерк я писал в Москве, рождался он трудно: надо было ответить врагам, начисто, подчеркнуто игнорируя их сплетни. Краснодонская героика увязалась с жизнью нынешних горняков — наследников молодогвардейской славы. Очерк был напечатан в газете «Правда» 2 октября 1956 года и отмечен как лучший материал года.

Было радостно от сознания, что я выступил не просто как писатель, а как боец и коммунист. Идея дать врагам отпор увенчалась важной для меня творческой победой. Конечно же, я был далек от мысли, что именно мой очерк прекратил вредные вражьи слухи и сплетни, но именно с осени 1955 года они заметно утихли и вскоре вовсе исчезли.

Правды не убить. Пусть бы сегодня наши враги лично убедились, какое паломничество людей продолжается в Краснодон. Скоро уже сорок лет ежедневно со всех концов страны и мира едут люди в город комсомольской славы. У памятника молодогвардейцам октябрят принимают в пионеры, пионеров передают в комсомол. Гремят барабаны, поют горны, и сердце бьется учащенно от мысли — молодежь страны принимает эстафету истории.

Недавно я снова побывал в любимом городе, ставшем для меня вехой моих жизненных дорог. Был солнечный весенний день. Делегации из Ростова, Каменска, Полтавы и Владимира выстроились в каре вокруг памятника на площади. Среди прибывших в Краснодон были школьники из Донецка. Меня, как ветерана комсомола, попросили выполнить почетное поручение: повязать пионерские галстуки моим землякам, октябрятам 10‑й средней школы. У ребят глаза горели счастьем торжественной минуты. Маленькая девчушка в белой кофточке, в только что повязанном пионерском галстуке, Наташа Биджакова, подняв руку в салюте, давала обещание жить так же честно и отважно, как жили Уля Громова и Люба Шевцова, стоявшие над площадью на пьедестале из красного гранита. Герои будто внимали словам юной пионерки. И я лишний раз убедился тогда, что сила нашей страны в крепкой связи поколений.

Много радости мне принесла работа над очерками. Расскажу об одном поиске, о поиске названия угольного пласта в Ростовской области. Меня привлекало название шахты «Шолоховская № 5». Уверенный, что имя шахты связано с писателем Михаилом Александровичем Шолоховым, я отправился на Дон. В комбинате «Ростовуголь» мне объяснили, что шахта получила название от пласта угля, который был открыт знаменитым геологом Л. И. Лутугиным еще в дореволюционное время, хотя и не разрабатывался. Лишь в последние годы была открыта группа шахт одноименного с пластом