Куриный бульон для души. Когда сердце улыбается. Рассказы о целительной силе оптимизма - доктор Джефф Браун

Оптимистичный настрой – вот, что мне нужно было, чтобы справиться с предстоящими тридцатью шестью сеансами терапии.

По дороге домой я тренировалась: «Белый свет лечит меня».

На следующий день мне уже было вполовину не так страшно. Пока лаборант помогала мне устроиться, я повторяла: «Белый свет лечит меня».

– Помните: двигаться нельзя, – предупредила лаборант.

Я моргнула – «помню» – и, хотя дыхание у меня начало сбиваться, продолжала говорить свою мантру.

После второго сеанса я чувствовала себя более спокойно, и мне не терпелось поделиться хорошими новостями с Пэтти. Я легко отыскала ее благодаря розовой бандане.

– Как все прошло? – поинтересовалась Пэтти.

– Замечательно! Кажется, я здорова!

Она усмехнулась.

– Схватываешь на лету.

Прошло еще немного времени, и я привыкла согласовывать мысли с лечением. Неделя летела за неделей. Страх прошел, и на его место пришло предвкушение: я с нетерпением ждала «белого света, который вылечит рак».

Наконец наступил день заключительной процедуры, и радиолог поделился со мной новостями: больше приходить не нужно, разве что мне захочется увидеться с ним. Я заверила, что возвращаться точно не собираюсь. Он пожал мне руку и проводил в комнату ожидания, где стояли медсестры и лаборанты со связкой белых воздушных шаров. Я была настолько взволнована, что не могла вымолвить ни слова и просто расплакалась. Одна из медсестер передала мне шары и помогла добраться до парковки. Пэтти, моя «сестра по несчастью», была рядом. На счет «три» мы отпустили шары и смотрели им вслед до тех пор, пока они не превратились в крохотные точки на чистом голубом небе.

Прошло пятнадцать лет, но я не забыла пройденного урока. Каждый год, приходя на маммографию, я чувствую, как страх снова пытается пробраться в мое сознание. Но я точно знаю, что делать. Я вдыхаю полной грудью и шепчу: «Белый свет вылечил меня от рака!»

Конни К. Помбо

Ледники тают очень медленно

Мое левое бедро уменьшается. Та его часть, которая раньше была округлой и сильной, сейчас опала. Это называется мышечная дистрофия. Болезнь выскочила неожиданно, словно убийца в переулке, и поразила меня.

Временами меня охватывает паника. Перед глазами проносятся обрывки худшего из возможных сценариев: я – в инвалидном кресле, зависимая от окружающих и отделенная от мира непреодолимым лестничным пролетом.

Мое тело стало слишком мягким. Мышцы у меня, словно у пожилой женщины, прикованной к больничной койке, – совершенно лишены упругости. Впервые я заметила симптомы семь лет назад – на правой лодыжке. Сегодня я знаю, что у моего тела не хватает мышечной массы, но для того, чтобы разглядеть свою костлявую спину или рыхлые ягодицы, мне надо акробатом извернуться перед зеркалом. Но когда я сижу в ванной – колени согнуты, голова на надувной подушке, – я четко вижу, что левое бедро вполовину меньше правого.

Тридцать четыре года назад (мне тогда было тринадцать) мне поставили диагноз – мышечная дистрофия Ландузи – Дежерина. Тогда я впервые поняла, что значит «таять на глазах». Врачи в один голос утверждали, что именно так болезнь проявляется в первую очередь, ни одна брошюра не обходилась без этого сравнения, и даже мой невролог после очередного осмотра остроумно пошутил: «Все хорошо, ухудшения почти не наблюдается. Вы таете со скоростью ледника». То есть мне ясно давали понять, что мышечная масса так и продолжит уходить – вопрос был лишь в том, как быстро. И с каждым новым днем мое тело будет чуть слабее, чем вчера.

Большую часть жизни я ненавидела свое тело. Оно подвело меня – я больше не могла играть в теннис, часами гулять по лесу, носить тяжелые сумки с продуктами. Мое тело постепенно исчезало, я практически поверила в свою хрупкую ненадежность.

Однако в последнее время кое-что изменилось. Я больше не проклинаю свою неуклюжую походку и не смотрю с отвращением на худые руки. Я не виню себя за то, что выгляжу не так красиво, как могла бы, не будь у меня дистрофии. Всю свою ненависть я направила на болезнь. Я ненавижу то, что разрушает мое тело. Я ненавижу живущую внутри меня болезнь. Я требую, чтобы она ушла.

Я смотрю на свое бедро и говорю с ним, будто с ребенком: «Ох, солнце, мне так жаль, что это с тобой происходит». Я наливаю в ладони массажное масло с ароматом ванили и нежно касаюсь впадин на своей коже, согревая их своим теплом. Я глажу свое бедро ласково, словно кошку. Я собираю всю свою любовь – ту, которую чувствую, проводя время с племянницами или глядя в глаза партнера, а потом отдаю ее себе.

Несколько лет назад мне сделали операцию на органах малого таза. Перед этим я трижды в день слушала кассету с медитацией, которую мне дала мама, – приятный женский голос рассказывал о техниках релаксации. Я представляла свое идеальное место отдыха. Иногда сидела на берегу океана, иногда лежала в гамаке под деревом, тронутым осенью. Мысленно я видела, как мое тело исцеляется.

Готовиться к операции было несложно. Я воображала, как добрый опытный хирург улыбается мне, пока я засыпаю на операционном столе; как каждый человек в мире молится за мое выздоровление. Мне должны были удалить яичник, и я попрощалась с ним, поблагодарив за все, что он для меня сделал. Я думала о том, с какой легкостью очнусь после анестезии, совершенно не чувствуя боли.

В операционную меня привезли на коляске. Все прошло, как я и представляла, – идеально.

Дома я с радостью наблюдала, как восстанавливается мое тело. Раньше для меня оно только «таяло», а теперь вон как – выздоравливает. Сначала мне было так больно, что я не могла ни лежать, ни сидеть. Надутый живот, новенькие розовые шрамы. По комнате я ходила с двумя костылями, но все равно, просыпаясь утром, удивлялась тому, как с каждым днем тело все больше крепнет.

Я продолжила слушать кассету с медитациями и представлять, как меняется мой организм. Делая вдох, я чувствовала, как меня наполняет свежий воздух, как он циркулирует по легким. Мне было хорошо. Мне виделся и следующий шаг: я, полная энергии, сижу в ресторане с друзьями, смеюсь и ем вместе с ними.

Через пару месяцев все пришло «в норму». Я еще хромала, но костыли мне больше были не нужны. Наладился сон – я больше не вздрагивала от боли. Исчезли и шрамы. Однако кассетой я по-прежнему пользовалась.

Я видела, на что способна регенерация. Теперь вместо того, чтобы думать об операционной, я думаю об исцелении. Отдыхая днем, я закрываю глаза