Ленинград Сергея Довлатова в объективе фотокамеры - Сергей Донатович Довлатов
Ленинград Сергея Довлатова в объективе фотокамеры читать книгу онлайн
Творчество Сергея Довлатова неразрывно связано с Ленинградом: сюжеты многих его произведений вписаны в топографию города, в его культурную среду и повседневную жизнь. Улицы, проспекты, квартиры, магазины, музеи, кафе и рестораны, театры и кинотеатры, различные социальные и административные учреждения – все эти и многие другие городские реалии вошли в прозу Довлатова как ее важные составляющие. Можно сказать, что сам Ленинград – один из его любимых героев. Редкие фотографии, включенные в этот альбом, были сделаны в 1960– 1970-х годах. Они не только позволяют увидеть, каким был город несколько десятилетий назад, но и становятся иллюстрациями к произведениям Довлатова: сопровождаемые цитатами с «закадровым» голосом рассказчика, вместе с ними образуя некий сверхсюжет, работы выдающихся мастеров ленинградской фотографии – Натальи Шарымовой, Валентина Барановского, Ильи Наровлянского, Всеволода Тарасевича – напоминают нам о персонажах и ситуациях из рассказов и повестей Сергея Довлатова, об удивительном и непреходящем обаянии его таланта.
В издание вошли и несколько рассказов, написанных Довлатовым в разное время. Книгу открывает статья литературоведа и критика Андрея Арьева.
Вечер. Остановка такси на Невском проспекте. 1965–1967
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Постовой милиционер на Невском проспекте. 1960-е
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Мне вспоминается такая история. Шли мы с приятелем из бани. Останавливает нас милиционер. Мы насторожились, спрашиваем:
– В чем дело?
А он говорит:
– Вы не помните, когда были изданы «Четки» Ахматовой?
– В тысяча девятьсот четырнадцатом году. Издательство «Гиперборей», Санкт-Петербург.
– Спасибо. Можете идти.
– Куда? – спрашиваем.
– Куда хотите, – отвечает. – Вы свободны…
Меня поразила тогда смесь обыденности и безумия.
(«Наши»)
Судья Народного суда Дзержинского района города Ленинграда Нина Викентьевна Ломоть оглашает приговор по делу несовершеннолетнего Бориса Волкова и Евгения Авербуха. 1963
Фото Всеволода Тарасевича Собрание Мультимедиа
Арт Музея, Москва
…в начале шестидесятых годов, в пору триумфальной известности Евтушенко и Вознесенского, ленинградского поэта Иосифа Бродского ни больше ни меньше как судили за тунеядство и выслали в Архангельскую область, не говоря о десятках тех молодых поэтов и прозаиков, чьи литературные попытки властям удалось пресечь без лишнего шума.
(«Конец прекрасной эпохи»)
Я не спорю. Советское государство – не лучшее место на земле. И много там было ужасного. Однако было и такое, чего мы вовек не забудем. Режьте меня, четвертуйте, но спички были лучше здешних. Это мелочь, для начала.
Продолжим. Милиция в Ленинграде действовала оперативней.
Я не говорю про диссидентов. Про зловещие акции КГБ. Я говорю о рядовых нормальных милиционерах. И о рядовых нормальных хулиганах…
(«Марш одиноких»)
Постовой милиционер на Невском проспекте. 1960-е
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Он был целинником и командиром стройотрядов. Активистом дружины содействия милиции. Грозой мещанских настроений и пережитков капитализма в сознании людей.
У него были самые честные глаза в микрорайоне…
(«Наши»)
Дружинники на Невском проспекте. 1965–1967
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Рабочие одного из цехов Ленинградского вагоноремонтного завода № 1 Трамвайно-троллейбусного управления за игрой в домино во время обеденного перерыва.
Конец 1950-х – начало 1960-х
Фото Ильи Наровлянского
ЦГАКФФД СПб.
Как известно, все меняется. Помню, работал я в молодости учеником камнереза (Комбинат ДПИ). И старые работяги мне говорили:
– Сбегай за водкой. Купи бутылок шесть. Останется мелочь – возьми чего-то на закуску. Может, копченой трески. Или еще какого-нибудь говна.
Проходит лет десять. Иду я по улице. Вижу – очередь. Причем от угла Невского и Рубинштейна до самой Фонтанки. Спрашиваю – что, мол, дают?
В ответ раздается:
– Как что? Треску горячего копчения!
(«Записные книжки»)
Ленинград начинается постепенно, с обесцвеченной зелени, гулких трамваев, мрачноватых кирпичных домов. В утреннем свете едва различимы дрожащие неоновые буквы. Безликая толпа радует вас своим невниманием.
Через минуту вы уже снова горожанин. И только песок в сандалиях напоминает о деревенском лете…
Головная боль не дала мне привычно обрадоваться ленинградской сутолоке, речному ветру и ясности каменных улиц. Чего стоят одни лишь тротуары после надоевших холмов…
(«Заповедник»)
Решетка Летнего сада. 1965–1966
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Новоселы въезжают в новый дом. 1960-е
Фото Ильи Наровлянского
ЦГАКФФД СПб.
Оказались мы в районе новостроек. Стекло, бетон, однообразные дома. Я говорю Найману:
– Уверен, что Пушкин не согласился бы жить в этом мерзком районе.
Найман отвечает:
– Пушкин не согласился бы жить… в этом году!
(«Записные книжки»)
Пивная на улице Маяковского. Подходит Вольф, спрашивает рубль. Я говорю, что и так мало денег. Вольф не отстает. Наконец я с бранью этот рубль ему протягиваю.
– Не за что! – роняет Вольф и удаляется.
(«Записные книжки»)
Зашли мы с Грубиным в ресторан. Напротив входа сидит швейцар. Мы слышим:
– Извиняюсь, молодые люди, а двери за собой не обязательно прикрывать?!
(«Записные книжки»)
Швейцар за дверями Пивного зала. 1965–1967
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
У меня была комната с отдельным входом. Окна выходили на помойку. Чуть ли не каждый вечер у меня собирались друзья.
Однажды я проснулся среди ночи. Увидел грязную посуду на столе и опрокинутое кресло. С тоской подумал о вчерашнем. Помню, трижды бегали за водкой.
Кто-то высказался следующим образом:
«Пошли в Елисеевский! Туда – метров триста и обратно – примерно столько же…»
(«Наши»)
В торговом зале гастронома № 1 («Елисеевском»). 1966
Фото Всеволода Тарасевича
Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Продавщица газированной воды. Конец 1960-х
Фото Ильи Наровлянского
ЦГАКФФД СПб.
Вспомните угрюмые лица советских работников прилавка. Мрачные физиономии почтовых служащих. Нотки постоянного раздражения в голосе бесчисленных администраторов.
Любой клиент советского чиновника – его заведомый враг и мучитель.
(«СССР – большая зона»)
Издательство выпустило дефицитную книгу Ахматовой. На долю сотрудников пришлось ограниченное количество экземпляров. Кого-то обошли совсем. И в том числе – мою жену.
Она пошла к директору издательства. Выразила ему свои претензии. Кондрашев в ответ сказал, понизив голос:
– Вы не улавливаете сложного политического контекста. Большая часть тиража отправлена за границу. Мы обязаны заткнуть рот буржуазной пропаганде.
– Заткните мне, – попросила Лена…
Так между нами образовалось частичное диссидентское взаимопонимание…
(«Наши»)
Книжный развал на Невском проспекте. (На дальнем плане – Гостиный двор). 1965–1967
Фото Всеволода Тарасевича Собрание Мультимедиа Арт Музея, Москва
Вид набережной канала Грибоедова в зимний день. 1950-е
Фото Ильи Наровлянского
ЦГАКФФД СПб.
Сначала – дожди. Потом неделя сухих холодных ветров. И вдруг рано утром – пелена белого снега. И снежные шапки на тумбах ограды. И белый узор на чугунных воротах. И улица, напоминающая черно-белый фотоснимок…
Нелегко было шагнуть с крыльца в первый зимний день. Я хорошо запомнил ощущение решимости, которое требовалось, чтобы ступить на это белое полотно…
А помните, друзья, кальсоны? Трикотажные импортные кальсоны румынской фирмы «Партизан»? И ощущение неловкости при ходьбе. И стиснутые манжетами щиколотки. И загадочные белые пуговицы, которые внезапно таяли от стирки…
Куда это все подевалось?
(«Марш одиноких»)
С детских лет мы живем в ожидании чуда. И чем зауряднее жизнь, тем мучительнее наши ожидания. Любая мелочь воспринимается как таинственный знак, сулящий чудесные и, разумеется, благотворные перемены.
С годами представления о чуде меняются. Так же как и наши мечты.
(«Как я стал Дедом Морозом»)
Отец с детьми несет елку по Невскому проспекту. Начало 1960-х
Фото Ильи Наровлянского ЦГАКФФД СПб.
