Пролог. Документальная повесть - Сергей Яковлевич Гродзенский

Я помню, в начале 1950-х годов мы с отцом были на футбольном матче любительских команд в поселке Новорудное – месте его последней ссылки, и Яков Давидович со знанием дела оценивал действия вратарей противоборствующих команд («надо же было выходить на перехват», «смотреть следует все время только на мяч, а не игрока, владеющего им в этот момент», «такой удар берется намертво» и т. д.). И, наконец, сделал заключение, что и сейчас, если бы немного потренировался, то стоял бы в воротах не хуже местных «голкиперов».

В годы его юности в отечественном футболе использовались исключительно английские термины: «положение вне игры» называлось «офсайд», одиннадцатиметровый штрафной удар – «пенальти», угловой – «корнер», нападающий – «форвард», ну а вратарь – «голкипер» (англ. goalkeeper). Сейчас в русском языке с нарастающей частотой и интенсивностью используются новые слова – производные от иностранных (в основном английских) аналогов. В этой ситуации спортивным комментаторам, как говорится, сам Бог велел произносить «овертайм», или «центр форвард». Впрочем, это уже другая тема.

Увлечение театром и футболом не помешало Якову своевременно окончить семилетку и пройти успешную аттестацию Московского губернского управления профессионально-технического образования при Московском отделе народного образования («Моспрофобр»). Это позволило поступить в электротехнический техникум, но проучился он там недолго. Борис Ливчак переманил в промышленно-экономический (МПЭТ), где начал заниматься сам.

МПЭТ был создан в 1918 году на базе Александровского коммерческого училища (АКУ), в задачи которого входило готовить кадры для восстановления и реорганизации производственной инфраструктуры РСФСР. Ныне это Государственный университет управления, в котором ведутся исследования в таких ультрасовременных направлениях, как цифровая экономика и искусственный интеллект.

В пору, когда Яков Гродзенский и Борис Ливчак учились МПЭТе, их однокашником был прозаик, автор путевых очерков, сталинский лауреат Николай Николаевич Михайлов (1905–1982). В техникуме было меньше десяти комсомольцев на триста учащихся. По воспоминаниям Бориса Ливчака, когда комсомольцы и некоторые беспартийные в должных случаях в актовом зале запевали Интернационал, большинство демонстративно не вставало. Учеба превратилась в классовую борьбу. Комсомольцы «закомиссарились» в ученическом самоуправлении, постоянно конфликтовали с администрацией. Состояли при райкоме комсомола в отряде ЧОКа (части особого назначения), временами несли караулы (с винтовками).

Мой отец относился к тем, кто получил потом романтическое наименование «комсомольцы двадцатых годов». Удивлялся каждой непорядочности, верил людям и часто идеализировал их. Позднее идеалы первых комсомольцев были растоптаны, и к комсомольским деятелям 1930-х и особенно 1940-х годов он относился с легким презрением. В техникуме был литературный кружок, где комсомольцы Ливчак и Гродзенский вели «острую идеологическую борьбу», уровень которой несколько повышался приглашением известных молодых поэтов и литературных критиков. Решали проблему «пролетаризации» техникума.

Жизнь очень усложнялась из-за отсутствия общежития. Его зародышем явился чердак углового дома на улице Старой Басманной, в котором находился техникум. Чердак был неотапливаемым с потолком чуть выше головы и с окном – на крышу первого этажа. Друзья сложили кирпичную печурку. Дымоход вывели в форточку. Дымило чертовски. Закоптили дочерна потолок, и Яша пальцем начертал на нем сократовское «познай самого себя». Под этим девизом Яков с Борисом прожили больше двух лет. Когда учеба в техникуме приближалась к концу, Яков устроился ночным сторожем в редакцию газеты «Кооперативная жизнь» и поступил на курсы по подготовке в вуз.

«…Вспоминаю нашу довольно-таки бесшабашную техникумскую пору, – пишет Борис Ливчак Якову Гродзенскому и продолжает: – Ты хоть сколько-нибудь занимался, хоть научился у Фридмана запятые ставить. Я и этого не вынес (и спотыкаюсь по сей день). В анархицированном нашем быту мы не выработали в себе нисколько трудолюбия. Эти годы, на нашем чердаке, вспоминаются как мальчишеское комиссарство, “классовая борьба” с людьми старомодными, но честными, преданными своему преподавательскому труду. И некому было одернуть дураков и тогда, да и потом.

Но между этим легкомыслием, нигилизмом и прямо-таки бурсацкими развлечениями мы все же читали, и если не больше, чем нынешняя молодежь, то серьезнее и самостоятельнее воспринимали книги и жизнь. (Но нынешние, поскольку я наблюдаю их дома и в аудитории, имеют несомненные преимущества: трудовые навыки, дисциплину и практицизм)». (Из письма Б. Ф. Ливчака 17 декабря 1956 года).

Бориса Ливчака из техникума отчислили, «съехал» он и с чердака. К отцу подселился его новый приятель, служивший в милиции Алексей Андреев. С Алексеем Владимировичем Андреевым (1905–1981) отец дружил всю жизнь. А с чердака Якову пришлось уйти, когда «Лешка Андреев» привел молодую жену – Лену. От брака Алексея Владимировича и Елены Ивановны (1912–2001) Андреевых родились два замечательных сына. Старший – Владимир Андреев (1930–2020) – знаменитый актер и режиссер, народный артист СССР, художественный руководитель (в какой-то период – главный режиссер) театра им. М. Ермоловой. Младший их сын – Лев – профессор МИСИС, видный специалист, физико-химик.

В семье Андреевых «Яша» пользовался непререкаемым авторитетом. Супруги относились к нему с любовью. Он платил им взаимностью. Лев Алексеевич Андреев передал мне десяток писем моего отца, которые досамой смерти хранила Елена Ивановна. От этих писем буквально веет теплом. Книгу «Стойкость» отец подарил Андреевым с такой надписью: «Воскрешающим нашу молодость, Лене и Леше, дружба с которыми испытана многими десятилетиями. С любовью».

Еще одним другом юности Якова Гродзенского был знаменитый «летописец Колымы» Варлам Тихонович Шаламов. Помню, как от него пришел подарок: из обычного конверта выпала миниатюрная книжечка, которой в упаковке было просторно. Это «Огниво» – первый сборник стихов автора «Колымских рассказов», на титульном листе – дарственная надпись: «Якову Гродзенскому на память о чердаке на улице Баумана и всем, что было после. В. Шаламов».

В Вологде на одной из центральных улиц в исторической части города находится неприметный с виду двухэтажный особняк, известный местным жителям под названием «Шаламовский дом». В этом доме в 1907 году родился и жил до отъезда в Москву в 1924 году Варлам Шаламов, а с 1991 года работает мемориальный музей писателя.

На одном из стендов приводится портрет его друга, «геолога» Я. Д. Гродзенского. Экскурсовод, рассказывая о взаимоотношениях В. Т. Шаламова и Я. Д. Гродзенского, непременно отмечает, что по воспоминаниям друзей и знакомых Яков Давидович отличался доброжелательностью и характер у него был гораздо мягче, чем у Варлама Тихоновича.

Фрагмент экспозиции мемориального музея Варлама Шаламова в Вологде

О том времени Шаламов вспоминал: «В двадцатые годы до университета я часто бывал у Яшки на Басманной, где он жил на чердаке двухэтажного дома, где была выгорожена комната, в которой стояли четыре койки. Одна – девушки, глупой в отношении культуры, Вари. На второй – милицейский действительной службы – почти окончил вуз[17]. На третьей