Пролог. Документальная повесть - Сергей Яковлевич Гродзенский

года группа подростков в городе Жмеринка, потрясенная массовым уничтожением евреев на оккупированных территориях, создала сионистскую организацию, которую назвали «Эйникайт» (идиш – «единство»). Среди лидеров организации был 14-летний школьник Меир Гельфонд.

По окончании школы он поступил в Винницкий медицинский институт, а 24 марта 1949 года студент-медик Гельфонд был арестован. В конце октября 1949 года решением Особого Совещания МГБ СССР он был осужден на десять лет лагерей. Меир отбывал наказание в «Речлаге» (Воркутинский угольный бассейн).

В конце сентября 1954 года члены «Эйникайт» были освобождены с формулировкой: «срок наказания снизить до фактически отбытого». Прощаясь с Меиром, его приятель по «Речлагу» Иосиф Меллер попросил, когда тот будет в Москве, зайти к Вере Федоровне Ливчак, о которой он сохранил самые светлые воспоминания о совместной работе в лагерной больнице в Ухте, где он был зэком-медбратом.

Помимо просьбы передать самый горячий привет Вере Федоровне, Иосиф многозначительно добавил: «Будешь у Веры Федоровны, приглядись к ее дочери Марине, которая года на два моложе тебя. Как-то она приезжала в Ухту во время студенческих каникул повидаться с родителями. Вера Федоровна привела ее на работу, и мне удалось побеседовать с ней. Интересный человек, и я думаю, что тебе стоит с ней познакомиться поближе».

Меир выполнил поручение Иосифа и последовал его совету. Меир и Марина сразу понравились друг другу. В 1955 году Меир поступил в Карагандинский мединститут и на новом месте стал активным членом сионистского кружка, в котором большинство составляли бывшие политзаключенные. С января 1957 года местное отделение КГБ стало вызывать на допросы кружковцев, М. Гельфонд почувствовал, что над ним нависла угроза нового ареста, а потому спешно перевелся в Калининский (ныне – Тверской) мединститут. В Калинине, несмотря на непрекращающуюся слежку за ним, Меир продолжил и даже расширил свою сионистскую деятельность.

В 1958 году Меир женился на Марине Долгоплоск и перевелся в московский вуз. Его новое «географическое положение» позволило организовать первое общее мероприятие разрозненных кружков, сочувствующих Израилю, – издание ряда брошюр, что, по мнению М. Гельфонда, явилось «началом настоящего еврейского самиздата».

Меир говорил: «Шестидневная война превратила все советское еврейство в единую подпольную инстинктивную организацию. Почти не было еврейского дома, где бы не обсуждались события в Израиле и где бы не желали Израилю победы. Поскольку советские средства массовой информации излагали события в Израиле в искаженном виде, еврейский самиздат прилагал все усилия, чтобы дать возможность людям знать об истинном положении дел». М. Гельфонд получил выездную визу 3 марта 1971 года с предписанием покинуть страну не позже 12-го. 9 марта Меир, Марина и их девятилетняя дочь Сима вылетели из Москвы в Вену, а затем – в Израиль.

Свою политическую деятельность Меир Гельфонд сочетал с успешной научной работой. В Советском Союзе успел опубликовать 17 научных работ по вопросам заболеваний сердечно-сосудистой системы. В 1968 году защитил кандидатскую диссертацию о лекарственных препаратах при лечении тяжелой сердечной недостаточности. В 1967–1970 годы отвечал за испытания новых советских и зарубежных лекарственных средств, проводившиеся в терапевтической клинике.

По приезде в Израиль М. Б. Гельфонд поселился с семьей в городе Петах-Тиква, работал врачом-кардиологом в местной больнице «Бейлинсон» и параллельно в больницах «Меир» в Кфар-Сабе и «Ихилов» в Тель-Авиве. Предложил несколько новых лекарственных препаратов. Умер Меир Беркович Гельфонд в 1985 году от рака легких. В больнице «Меир» установлена в его честь мемориальная доска.

Когда в декабре 1970 года у моего отца, находившегося в тот момент в Рязани, произошел тяжелый сердечный приступ и возникло подозрение на инфаркт миокарда, Меир моментально отправился в Рязань для консультации и уточнения диагноза. Нужно сказать, что он был знаком с моим отцом и на протяжении нескольких лет у них установились теплые отношения, хотя Я. Д. Гродзенский в целом взглядов и устремлений сионистов не разделял. При этом я уверен, что М. Б. Гельфондом в данном случае двигала не только личная привязанность, а прежде всего врачебный долг.

Одним из ближайших друзей Якова Давидовича на протяжении всей жизни стал Борис Федорович Ливчак (1906–1993) – историк права, доктор исторических наук, профессор Свердловского юридического института (ныне – Уральский государственный юридический университет). К 50-летию моего отца он прислал письмо, в котором вспоминает об их зародившейся в детские годы дружбе. Эти воспоминания опубликованы в литературно-художественном журнале «Урал»[13].

Борис Федорович Ливчак

Поздней осенью 1956 года Б. Ф. Ливчак приезжал в Рязань. Автор этих строк своими неумелыми руками с помощью фотоаппарата «Любитель-2» сделал приводимый ниже снимок.

Б. Ф. Ливчак и Я. Д. Гродзенский. Рязань, 1956 г. Фото автора

Фрагмент письма Б. Ф. Ливчака от 17 декабря 1956 года, касающийся детдомовской поры: «Посылаю тебе твою личность “по состоянию на 1925 год”. Портрет сделан с групповой фотографии агиткурсов, где руководителем был Березин[14]. Тогда нам было по девятнадцать лет! Глядя на этого паренька с расстегнутым воротом, я припоминаю нашу юность от того дня, когда в детдом на Подкопаевском весной 1922 года явился мальчик с великоватым при стриженой голове носом, худощавый, но плечистый, в синей с белыми горохами матроске. Пришел, кажется, готовый к выходкам детдомовцев, с общим выражением: «Попробуй тронь!»

Вот так припоминается наша первая встреча. Я был уже обжившийся детдомовец, а ты – новичок. Отсюда, естественно, не очень с нашей стороны вежливое “опробование”, завершившееся борьбой с самим Федькой. Как сейчас вижу вас, катающихся по полу. Ничейный, помнится, результат, в наших глазах делал честь твоим мускулам и заставил уважать с первого же дня.

Сходились мы не сразу, на почве, так сказать, интеллектуальной, были в этом отношении чуточку выше остальных ребят. Потом появился Давид…»[15]

В юности Яков был большим театралом. Борис Ливчак сочинил пьесу, а его друг исполнил в ней главную роль. Узнав о наборе в театральную студию при Художественном театре, Борис Ливчак и Яков Гродзенский приготовили для вступительного экзамена в студию чтение стихов. Пошли подавать заявления и там узнали печальное для них обстоятельство: обучение платное – червонец в месяц. Отсутствие «червонца» (наименование из тогдашней денежной реформы) ограничило их театральный энтузиазм самодеятельностью в этой области…

Еще одно увлечение моего отца детдомовской поры – футбол. Борис Ливчак продолжает воспоминания: «Яша был, без преувеличения сказать, самым популярным в футбольной юношеской лиге вратарем (по-тогдашнему – голкипер). По его рассказу, после расконвоирования он проходил мимо тренировавшихся шкетов[16] и, встав в ворота, брал “смертельные” мячи, седой вратарь