Правда о Робинзоне и Пятнице - Шарль Бюффе

шлюпки отправились на охоту за козами и возвратились, паля из ружей, чтобы сообщить нам о тревоге. Поднявшись на борт, моряки сказали, что видели три паруса, которые приняли за военные корабли, идущие к острову. Через полчаса после тревоги корабли показались. Мы тотчас обрубили швартовы и вышли в море, забрав на борт всех, кто в этот момент был на суше. Только один Уильям, индеец москито, остался на острове, так как его не смогли найти во время нашего внезапного отплытия. [… ]

* * *

Как только мы вышли из бухты, то, идя по ветру, отдалились от суши, насколько то было возможно. Самый большой из военных испанских кораблей, а это были именно они, водоизмещением 800 тонн, назывался «Святой Христос» и был вооружен двенадцатью пушками. Второй, «Сан-Франсиско», водоизмещением шестьсот тонн, имел на борту десять пушек. Третий, название которого я забыл, перевозил триста пятьдесят тонн груза. Завидев нас, они тотчас подняли свои кровавые флаги[59], и мы, чтобы показать, что сами не робкого десятка, сделали то же самое. Сказать по правде, у нас не было желания сражаться с ними, они шли колонной, и мы не могли оттеснить ни один из них. Более того, наш новый командующий Уотлинг весьма скромно повел себя при их появлении. Что до испанцев, они могли легко подойти к нам, так как мы не были вполне исправны (чинились много раз). Но, по всей очевидности, они сробели и показали, что так же мало желают сражаться с нами, как и мы с ними.

13 января. На следующее утро мы увидели один из этих военных кораблей с подветренной стороны острова и подумали, что другие были на стоянке неподалеку. Остров виднелся в направлении запад-юго-запад на расстоянии семи лье.

В полдень мы взяли курс на остров, как если бы у нас было намерение завязать сражение. Но после полудня наш командующий спросил, не хотим ли мы воспользоваться тем, что теперь они были у нас по ветру, чтобы отдалиться от них. Мы все одобрили это решение единогласно. Вот так с наступлением ночи мы отдалились благодаря свежему ветру с юго-юго-востока. Таким образом, мы отказывались от участия в сражении после того, как проявили больше мужества накануне и за день до того.

14 января. Сказав «прощай» нашим врагам, мы взяли курс на северо-восток. [… ]

* * *

Бэзил Рингроз говорит «прощай» неприятелю, но более ни слова об индейце москито, оставленном на суше. Чувствительность не в чести у флибустьеров. Придется ждать полгода, чтобы судьба москито в последний раз нашла отражение в этом дневнике.

Воскресенье, 30 января. В этот день (святой, в память о короле Карле-мученике), утром, незадолго до восхода солнца, мы высадились на скалистый берег в четырех лье к юго-западу от Арики [граница Чили и Перу]. На сушу сошло примерно девяносто человек, другие остались на борту кораблей, чтобы защитить их в случае нападения неприятеля, так как мы должны были на крайний случай сохранить за собой путь к отступлению. [… ]

Маленькое войско захватывает город, но форт сопротивляется, и оно вынуждено отступить.

В этот миг новый командующий, капитан Уотлинг, два старших матроса и много наших людей были убиты. [… ] Будучи со всех сторон окружены, в большом смятении, не имея никого, кто бы отдавал приказы, мы были счастливы обратить взоры на нашего старого доброго командующего, капитана Бартоломью Шарпа, и настойчиво просить его снизойти к нашей мольбе – вызволить нас из тяжелой ситуации. Он не сразу ответил согласием, так как был разгневан бунтом и подстрекательством г. Кука. Но Шарп был очень отважным человеком безупречного поведения, меньше кого-либо в мире он побоялся бы смотреть прямо в глаза врагу, он был моряком, знающим, как никто другой, теорию, равно и практику морского дела. Итак, в ответ на наши просьбы и мольбы он снова взял на себя командование и начал отдавать приказы, чтобы спасти нас. [… ]

Воскресенье, 10 июля. К полудню мы заметили парусник и тотчас пустились в погоню. [… ] К 20 часам мы захватили нашу добычу. Ей оказался корабль под названием «Сан-Педро», который мы захватывали в прошлом году [… ]. Мы захватывали его дважды на протяжении менее четырнадцати месяцев. Теперь у него на борту была двадцать одна тысяча песо в восьми сундуках, а также шестнадцать тысяч в мешках [см. главу II, чтобы сравнить с результатом Фунела двадцать лет спустя]. [… ]

Среда, 20 июля. Допрошенные пленники сообщили нам, что испанцы присвоили якорь и крепления, оставленные нами на острове Хуан-Фернандес. А также что они были удивлены встречей с индейцем москито, брошенным нами на острове (которого и нашли по свету разводимого им ночью костра).

Обложка книги Ансона

Сцена встречи Уильяма и Робина, так, как она рассказана Дампиром

Глава VI. В которой Уильям Дампир рассказывает, как живут индейцы москито и как один из них прожил три года и два месяца на острове Хуан-Фернандес. Одиночество и встреча

Что сталось с индейцем москито, брошенным на Хуан-Фернандесе? Чтобы это узнать, нужно возобновить рассказ с того момента, когда мы его прервали, то есть с апреля 1681 года, но привлечь еще одно, новое свидетельство. Свидетельство самого Уильяма Дампира, находившегося на борту «Троицы», которую появление испанских кораблей обратило в бегство. Его повествование начинается с той минуты, когда трудности, послужившие причиной бунта против капитана Шарпа, снова стали нестерпимыми. Они привели к новому бунту, в котором участвовал Дампир. Все началось с экстравагантного пересечения Панамского перешейка, о котором он расскажет годы спустя в книге, сделавшей его знаменитым [см. 7]. Дампир будет, возможно, дрянным капитаном, но он очень подробно описывает индейцев москито, что придает этой истории исключительную ценность. Таким образом, мы снова оказываемся в апреле 1681 года, два с лишком месяца спустя после кровавого штурма Арики.

Уильям Дампир: Самые умелые и опытные из людей, решительно недовольные предшествующим поведением Шарпа, ни в какую не соглашались на это решение. Вкратце: когда мы прибыли в зону видимости острова Плата, разногласия между противоборствующими сторонами так обострились, что они решили разделиться, заключив соглашение, согласно которому те, кто после голосования окажутся в большинстве, остаются на корабле, а другие довольствуются лодками и шлюпками и возвращаются (в