Дневник сельского фельдшера - Дмитрий Леонидович Березин

клубы дыма, наполняя воздух запахом берёзовых дров. В окнах домов горел свет, отбрасывая тень оконных рам на снег, лежащий в палисадниках. Где-то на конце улицы промычала, ещё недоеная корова. Я шел по пустой улице села на вызов и вспоминал строки из стихотворения Афанасия Фета.

Чудная картина,

Как ты мне родна:

Белая равнина,

Полная луна,

Свет небес высоких,

И блестящий снег,

И саней далёких

Одинокий бег.

Подходя к дому Шибановых я услышал, как у них во доме хлопнула дверь, затем быстрые-быстрые шаги и открылась калитка ворот. Кто-то быстрым шагом шёл мне навстречу. Это была Анна, мама ребенка. Она шла, на ходу застегивая куртку и укрывая голову шалью.

– Доктор! Доктор, быстрее, пожалуйста! Он сознание снова потерял! – Крикнула она, увидев меня, быстро развернулась и побежала обратно в дом.

Я побежал следом.

В доме на полу лежал пятилетний мальчик. Лежал на спине. У него были тонико-клонические судороги, а на щеке были видны следы рвотных масс. Рядом с мальчиком сидела его восьмилетняя сестра. Девочка испуганно плакала. Больше дома никого не было.

Я упал на колени рядом с ребенком и сразу же повернул его голову набок. Изо рта вытекло небольшое количество желудочного содержимого. Судорожные выдохи ребенка разбрызгивали слизь и остатки пищи. Глаза его закатились, голова запрокинулась, а ноги он подтянул к животу. Мелкие судорожные подёргивания продолжались ещё несколько минут.

– Что с ним? – В истерике спрашивала меня мать. – Он умирает?

Я ещё сам не понимал что с ребенком. Но одно я знал уже точно. Мне сейчас нужна будет помощь матери, поэтому её надо успокоить.

– Нет. – Ответил я, придерживая ребенка, чтобы он не ударился обо что-то. – Это просто судороги. Сейчас они прекратятся, сделаем укол, поедем в район. Там его обследуют и обязательно вылечат!

Женщина смотрела на сына и плакала. Казалось, что она уже прощается с ним.

– Слышите? – Окликнул я её. – Всё будет хорошо! Принесите подушку под голову и полотенце, лицо вытереть.

– Настя, – сказала она дочери, – принеси полотенце.

У ребенка снова начались судороги, ещё сильнее чем предыдущие.

– Придержите его! Чтоб он на стукнулся – Сказал я матери. – Мне надо лекарство набрать!

Мама легла рядом с ребенком и обняла его, прижав к себе.

– Сыночек…, сыночек, мой маленький… – Всхлипывая, шептала она и гладила его по голове. Но ребенок продолжал биться в судорогах.

Я быстро набирал противосудорожное.

– Сколько ему лет, сколько он весит? – Спрашивал я вскрывая ампулу.

– Пять лет, весит восемнадцать килограммов. – Ответила мать.

«В 0,1 миллилитре 0,5 миллиграмма… – Я рассчитывал дозировку уже разводя лекарство глюкозой.

– Держите. Сейчас вену будем искать.

Мне, слава Богу, с первого раза удалось попасть в маленькую детскую вену. Медленно-медленно я начал вводить лекарство. «Кубик» (миллилитр) разведённого лекарства ушёл в вену. Судороги стали меньше и реже. Я приостановил введение. Лекарство не может подействовать сразу, необходимо было немного подождать и оценить результат.

Нет.

Хоть и с меньшей интенсивностью, но судороги продолжались. Ещё полкубика ушло в вену. Ждём результата.

Нет.

Ещё кубик с перерывами, и судороги прекратились. Мальчик глубоко и шумно задышал, а главное, дыхание его стало равномерным, спокойным.

– Обнимайте, обнимайте его. – Сказал я матери. – Видите, это ему помогает.

Я встал с колен. Спина моя нестерпимо ныла от только что перенесенного напряжения. Надо было собрать систему.

Я посмотрел на ребенка.

Он лежал на боку, запрокинув голову назад и подтянув ноги к животу.

Это же «Поза легавой собаки»! – Меня осенило и стало стыдно перед самим собой. – Менингит! Ну конечно же! Как я сразу-то не понял? И скорее всего причина ветряная оспа! Нужно срочно в район!»

Симптомы Кернига и Брудзинского подтвердили мое предположение.

– Ищите машину. Надо ехать в район. – Сказал я, добавляя в систему гормоны.

Анна позвонила брату. Тот быстро подъехал на своей «четвёрке». Мальчика укутали одеялами и в бессознательном состоянии повезли в районную больницу за 35 километров. Пока ехали, я держал мальчика за руку, периодически проверяя у него пульс.

В районной больнице дежурил прикомандированный откуда-то, почти незнакомый мне врач. Он сидел в приемном покое и смотрел телевизор.

– Здравствуйте. – Обратился я. – Я фельдшер из Боровского. Ребенка с менингитом привёз.

– Прямо с менингитом? – Спросил он. – И на основании чего, интересно, вы такой диагноз выставили?

С такой манерой поведения со стороны врача приемного покоя, мне пришлось столкнуться впервые. Я был неприятно удивлён, и что-то мне подсказывало, что это какая-то мелкая провокация.

– Менингеальные симптомы положительные. Посмотрите сами. – Ответил я.

Мама с мальчиком, закутанным в одеяла, сидела на кушетке. Он пришел в себя, но под действием введённого лекарства был сонным и слабо стонал.

– Что вы ему делали? – Спросил доктор, подойдя к ребенку и увидев капельницу. – Он же у вас спит… И ветрянка у него ещё…

– Реланиум. – Я назвал лекарство. – А в системе гормоны.

– Ну вы даёте! – Засмеялся он. – Ветрянку,«релахой» и гормонами лечить! Молодцы, ничего не скажешь!

– У него судороги были. – Сказал я – Только от введения противосудорожного прекратились.

– Сколько вы ему ввели противосудорожного? – Снова спросил доктор. – Может быть, это были обычные фебрильные судороги?

Мне надоел этот бесполезный разговор.

– Лена, – обратился я к фельдшеру, которая была сегодня на дежурстве. – Ты же видишь что ребенок тяжёлый? Вызови, пожалуйста, педиатра или, хотя бы, инфекциониста. Пока не поздно.

– Уже. – Ответила Лена. – Сейчас придет Галина Васильевна и лаборант.

– Спасибо. – Поблагодарил я Лену.

Галина Васильевна (ныне, к сожалению, покойная) была заведующей детским отделением.

Осмотрев больного мальчика, она тут же дала команду готовить скорую для транспортировки ребенка в областную детскую больницу.

Ребенка вместе с мамой увезли в ту же ночь.

К счастью, все закончилось хорошо.

В областной больнице провели соответствующее лечение, и мальчик поправился. Действительно, причиной менингита была обычная ветрянка. (Вот вам ещё одна фобия в копилочку).

Надеюсь, что перенесенная болезнь будет без последствий.

Примерно через месяц мама с сыном пришли ко мне на плановый приём, а еще через год мальчик пошёл в первый класс.

Как и почему я уехал из села в город

Летом 2006 года поменялся главный врач района. Работать с ним стало тяжело. Появилось какое-то непонимание и пренебрежение с его стороны.

Конечно, я ж всего лишь фельдшер, средний медперсонал, да еще и в деревне… Создалось впечатление что врачей в мединститутах учат ненавидеть фельдшеров.

В декабре 2006 года у меня умер отец. Умер в возрасте 59 лет, в такой же участковой больнице как и у нас, только за 300 километров от меня. О его смерти я узнал только через два дня.

В стационаре у нас был обычный проводной телефон с диском. Так вот когда на него поступал местный звонок, то звонок звенел как обычно:

«Дзыыыыынь… Дзыыыынь» и так далее.

Когда звонили из района то он давал сначала два коротких звонка:

«Дзынь-дзынь…»

А когда звонок был междугородный, то он звонил несмолкая пока не возьмешь трубку, или пока на том конце не положат трубку.

Так было в этот день. Четвертого декабря обошел отделение и направился к себе в кабинет.

«Дзыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыннннннннннььььь…» – зазвенел телефон. Не знаю почему, но сердце у меня ёкнуло. Оказалось, что это звонила моя сестра и в слезах сообщила что «папка умер, еще второго числа, но узнала она только сегодня, когда пришла его навестить».

На тот момент я проработал в селе уже почти три года, всех жителей знал в лицо и по «имени-отчеству».

Надо ехать на похороны, причем уже сейчас выезжать, время-то идет хотя уже торопиться некуда.

Звоню главному врачу, сообщаю что еду на похороны и буду отсутствовать 3—4 дня. А он мне:

– Куда собрался? Кто работать будет???

Нормально?

Молча кладу трубку и, не дожидаясь разрешения, сажусь в машину и еду на похороны. Похоронить успел.

Когда вернулся и приступил к работе, то работа