Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

покачавшись на садовых качелях, через заднее уютное крыльцо (здесь называют это место «mon plaisir»), переходим в дом. Любимая мебель хозяев – кресла. Большие пухлые и строгой конфигурации, новые и уже повидавшие в этой жизни. В комнатах полно милых безделушек и мягких игрушек. Александр Оганович в вопросы обустройства дачной жизни не вмешивается, отшучивается: «Вы ж знаете мою терпимость к иной точке зрения!» Его «гений места» живет в мансарде – большое, над всем домом, пространство занимают книги. Полки, полки, полки… Вдоль обитых деревом стен – друг против друга – узкие диванчики! Да это ж мечта моя детская, чтобы в библиотеке можно было целый день валяться и читать!

Здесь книги Огана Степановича Чубарьяна, покойного отца академика, библиотековеда с мировым именем и директора Ленинки. Она и хранит сейчас большую часть его книжного наследства. Чубарьян-младший оставил себе на память уникальную коллекцию мини-изданий. «Папа собирал миниатюрные книги всю жизнь, – с сыновним почтением рассказывает он. – И те, которые выходили в СССР, и зарубежные. Скажем, Брежнев обожал, чтобы его литературные труды вышли в миниатюре. Все есть маленькое: и “Целина”, и “Возрождение”, и “Малая земля”. А вот Хрущеву такая идея очень не нравилась».

«А вы что любите почитать на даче?» – задаю дежурный вопрос.

«Детективы, особенно про Каменскую». Знаю эту манеру ответить так, что не поймешь, серьезно или шутит. А чтобы уж совсем добить мои представления об академиках, добавляет: «И кроссворды люблю разгадывать! Все киоскерши вокруг об этом знают и откладывают для меня брошюрки».

Пытаюсь перевести разговор в серьезную плоскость «философии дачи» и неожиданно получаю отклик: «Я ранний человек. Я не могу спать долго. Утром иду гулять. А потом сижу в своей комнате, работаю, три книги на даче написал. Но друзей у меня почти нет. Это плата за “широкий круг общения”, знаете, когда вокруг много знакомых, они мелькают, как в калейдоскопе, а близких людей очень мало. Это ощущение пришло после 60-ти. С возрастом начал переживать, что вот сижу здесь месяц, а никто не звонит с обычным человеческим вопросом: “Как у тебя дела? Как ты себя чувствуешь?” Не по работе, а просто так». Сердце заходится от такого почти запредельного приближения к внутренней тайне сильного, мудрого и, казалось бы, давно преодолевшего все человеческие слабости человека.

А Александр Оганович идет еще дальше и глубже: «С годами понимаешь, что главное – быть в гармонии с самим собой, а не только с окружающим миром. Скажем, я научился признавать, что моим главным недостатком был конформизм. Мне кажется, я его преодолел. Чтобы это не выглядело как хвастовство, скажу, конформизм возникает, когда человек видит в нем средство реализации своих личных целей. Но я уже получил все, что хотел в жизни. Поэтому теперь уже отношусь с некоторой иронией к этим “нервам” по поводу того, что кого-то куда-то не пригласили или чего-то не додали. Я ценю такое мое нынешнее состояние независимости и свободы от мелких страстей».

Попив чаю с бутербродами из семги, решаем прогуляться по поселку, чтобы послушать еще одну культовую историю Мозжинки. Итак, в 1953 году, сразу после смерти Сталина сюда пожаловал Никита Сергеевич Хрущев. Приехал навестить академика философа Павла Юдина, с которым то ли дружил, то ли был связан по другим причинам. Они сидели на воздухе, но пошел дождь, и лампочка, которая освещала накрытый стол, взорвалась. Никита Сергеевич поинтересовался, почему у академиков нет клуба? И он возник в 1957 году. Ученые резались здесь в бильярд, некоторые, например, один из отцов советской атомной бомбы Абрам Алиханов, имели персональные, подписанные кии. Они хранились в специальном шкафу. Боже, вспоминают очевидцы, какой здесь был ресторан! Каких поросят подавали! Какие фирменные салаты из рябчика или из крабов! А какие киноленты крутили в кинозале! Мозжинские киноманы увидели многие фильмы раньше, чем московские. Сейчас «Дом ученых», что называется, со следами былой красоты. Стройный как древнегреческий портик. Безусловная роскошь, но обветшавшая.

«Да, культурный был поселок, – вздыхает Чубарьян. – Сейчас этого нет. Клуб в полуразвалившемся состоянии. Несколько раз мы обращались в ФАНО, в чьей ответственности находится “Дом ученых”, чтобы его отремонтировали… Пока безрезультатно. Но и сейчас, по инициативе семьи Алиханова, здесь в клубе устраиваются концерты классической музыки. Приезжают известные молодые исполнители. Эти концерты пользуются большой популярностью».

Жизнь, конечно, поменялась очень сильно. Мимо иногда промчится на квадроцикле Иван Александрович Щербаков, академик РАН и директор Института общей физики имени Прохорова. Чубарьян выйдет навстречу, тот заглушит мотор, и они поболтают по-дружески «на академические темы».

В центре поселка внучка одного из академиков открыла кафе. Кое-кто ходит туда поесть тыквенный супчик или какое-нибудь восточное блюдо. Там же иногда шумит и витийствует общее собрание дачников, немыслимое при старых порядках. «Я редко, но все-таки туда захаживаю. Разбирают, в основном, бытовые недоразумения: кто-то не платит за мусор или дороги, кого-то незаконно приняли в товарищество. Много молодых членов кооператива, которые никакого отношения уже к РАН не имеют и, по-моему, вообще плохо представляют, для кого создавался этот поселок. Так и говорят: понаехали академики! У них своя правда, поскольку у нас здесь как в любом рыночном хозяйстве: кто-то продал участок, кто-то купил», – с философским спокойствием смотрит на новую эру Мозжинки академик.

Рузвельт – Гитлеру

01.10.2018, «Российская газета», Елена Новоселова

В выставочном зале федеральных архивов продолжает работу документальная выставка «Мюнхен-38. На пороге катастрофы»

Сначала недооценили германского рейхсканцлера, потом спасовали перед его наглыми аппетитами, а вслед за этим попросту предали своего союзника – вот история политической сделки, которую 80 лет назад цинично заключили Англия, Франция и Италия с Адольфом Гитлером, отдав ему часть Чехословакии. Агрессор Судетами не удовлетворился, тактика же его ублажения оказалась морально преступной – Мюнхенское соглашение, подписанное 30 сентября 1938 года, привело страны, в нем участвовавшие, к трагедии.

В выставочном зале федеральных архивов продолжает работу документальная выставка «Мюнхен-38. На пороге катастрофы». Среди ее экспонатов – телеграммы, которыми обменивались президент США Франклин Рузвельт и Гитлер накануне сговора. Плохо скрываемое безразличие и прекраснодушие – с одной стороны. Дерзость и бесстыдство – с другой.

«От лица 130 миллионов граждан Соединенных Штатов Америки и в интересах всего человечества я искренне призываю вас не прерывать переговоров по поиску мирного, справедливого и конструктивного решения спорных вопросов. Я искренне повторяю, что пока переговоры продолжаются, разногласия могут быть улажены. Как только они прерываются, теряется разум, утверждается сила, а сила сама по себе не производит решения для будущего блага человечества», – писал Рузвельт 26 сентября 1938 года.

И вот отрывок из ответа: