Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

преподавание национальной истории превалирует абсолютно, а из всеобщей берутся отдельные тематические куски. Наш принцип подхода к истории дает возможность смотреть на процесс в целом.

Определенная специфика на сегодняшний день связана и с временной проблемой: процесс внедрения новых учебников оказался более сложным, чем мы ожидали. Связано это с чисто финансовыми вопросами. Дело в том, что одновременно было принято решение: школа имеет право использовать старые учебники до их технического износа. Поэтому сейчас в школах фактически идет преподавание и по новым учебникам, и по пособиям старого образца. Сейчас мы приняли решение преподавать отечественную историю ХХ века не только в 10-м, но и в 11-м классе. Кроме того, в выпускном классе мы сделаем небольшой курс, который я условно называю «современная Россия».

– Возможна ли в принципе объективность в трактовке истории?

– Объективность истории состоит прежде всего в том, что есть факты, и от этого никуда не уйдешь. Но, с моей точки зрения, история содержит очень большой субъективный элемент, связанный с разной интерпретацией событий. Субъективный элемент, влияние разных школ очевидны в интерпретациях истории. Для меня объективность состоит в том, чтобы использовать многофакторный подход. Объективность состоит и в том, чтобы показать: история развивалась не в черно-белом цвете. Консенсус уже достигнут, если люди признают, что есть разные точки зрения.

Дача Александра Чубарьяна

01.09.2018, «Российская газета», Елена Новоселова

«Молодежь, которая никакого уже отношения к РАН не имеет, говорит: “Понаехали академики!”»

Дачную Мозжинку, которую Сталин подарил советским ученым «за бомбу», как только не называли: сначала поселком корифеев, потом, когда звезды науки стали уходить, дачами вдов. И даже поселком «золотой молодежи». Старых щитовых домиков, где проводили нежное среднерусское лето Ландау, Лысенко и Вавилов, уже почти не осталось. Но настроение, дух и воздух, в которых хорошо работают мозги, по-прежнему здесь, считает академик РАН Александр Чубарьян.

За долгие годы супружества они ни разу не поссорились. Но желание покритиковать мужа у жены бывает. Фото: Аркадий Колыбалов / РГ.

Дачи строили пленные немцы и венгры. Добротно и быстро сколотили сборные дома, которыми после войны в качестве репарации с Советским Союзом расплатилась Финляндия. Всем достались одинаковые участки, с одинаковыми домами и мебелью.

Глухим заборам и хмурым мужикам у шлагбаума не удалось до конца разрушить стиль старой Мозжинки – до сих пор народ гуляет по кольцевой дорожке вокруг дач и почтительно кланяется встречным: «Добрый день, прекрасная погода!»

«Лежачие полицейские» – навигация в поиске нужного дома. Номера среди старожилов не котируются. Это более позднее изобретение, а сначала на домах висели таблички с фамилиями владельцев. Не было их только на дачах секретных физиков Ландау и Алиханова. Здесь и сейчас говорят по-старинному: «Дача Вавилова» или «Дача Майского», хотя владельцев давно нет на свете.

В общем, мы не свернули в нужный раз «налево» и заблудились, потеряв ориентиры среди зарослей иван-чая. «Как тут у вас все дико!» – с восторгом бросаюсь навстречу академику Чубарьяну, который спешит на помощь. Но он явно не поклонник заросших газонов. «Не так уж у нас и запущено», – делает вид, что обиделся, и приглашает войти в калитку, за которой уютный дом, как выражается Александр Оганович, в английском стиле. Тут же уточняет с тонким дипломатическим намеком: это не модно сейчас. «Все, что англичане называли dignity (достоинство), мне импонирует, и в архитектуре в том числе». Дачник Чубарьян, конечно, условный. Признается, что до недавнего времени думал: построили дом, и будет он лет 200 стоять без ремонта. А тут постоянно что-то выходит из строя – то котел в бойлерной потек, то полы подгнили.

«В 1946 году президент Академии наук Сергей Иванович Вавилов напомнил Сталину о большой роли ученых в победе в Великой Отечественной войне. И о том, что и сейчас они заняты разработкой бомбы… “Отец народов” велел выделить 60 участков, по гектару на академика. На каждом – небольшой двухэтажный деревянный дом: четыре комнаты внизу, плюс кухня и ванная, и две комнатки наверху. Тут же маленькая сторожка, где располагались гараж и два жилых помещения: для водителя и домработницы, – Александр Оганович (впервые вижу без галстука) даже на даче – историк, точный в деталях. – И вот что интересно: это оказался редкий, быть может, единственный случай в СССР частной собственности на землю. Участки выделили в вечное пользование! Здесь жили очень известные люди. Одними из первых дачников стали выдающийся химик Сергей Наметкин, печально известный гонитель генетиков, биолог и агроном Трофим Лысенко, философ Павел Юдин, радиофизик Александр Минц, физик Александр Прохоров, историк Евгений Тарле».

Супруга Чубарьяна Эльвира Борисовна (встречает нас на крыльце) – воплощение этого самого английского dignity, о котором говорит ее муж. Хотя большую часть жизни была переводчицей с французского. Стройная и высокая, неожиданно по-домашнему просто спрашивает: «Баню будем топить?» – чем напрочь растапливает бесстрастное сердце репортера. Потом она с удовольствием поделится, что «ни разу за долгие годы супружества они не поссорились», но желание «покритиковать» бывает. «За что?» «Ест очень быстро, любит сосиски, не жалует зелень и овощи!» В общем, выясняется, что московский армянин Чубарьян никакой не кавказский гурман и армянской кухне предпочитает гречку с тефтелями или куриными котлетами.

У ног хозяйки клубятся коты – пушистая Муся и гладенькая ее дочка Джессика. Одна может часами смотреть в глаза человека, другая – дикарка. Про Мусю Эльвира Борисовна говорит, что та материализовалась неизвестно откуда и стала жить на участке, как будто так всегда и было. А академик, похоже, до Муси кошек не выносил. Но и он изменил к ним свое отношение: «Вижу, они любят людей».

Как выражается Чубарьян, они с женой не фанаты хозяйственного обустройства участка и цветоводства. Есть маленькая грядка с петрушкой, редиской и луком, несколько кустов черной и красной смородины, несколько елок и сосна. Есть и помощник Володя, улыбчивый, но не разговорчивый. Из Ровно.

Несколько лет назад здесь бушевал лес: почти 40 деревьев на 20 сотках! Но короед не пощадил даже академические ели. Все погибли. Был нехороший опыт общения с изобретательной фирмой по посадке деревьев на дачных участках: из четырех сосенок только у одной были корни. Остальные просто где-то спилили и воткнули в землю!

Когда мы искали дачу Чубарьяна, один человек уточнил, из каких он академиков – «молодых» или «старых»? Конечно, из молодых. Участок под строительство получил уже в нулевые, когда Мозжинку настигла вторая волна академиков. Тогда вдруг выяснилось, что тут есть «неосвоенный кусок земли». И Юрий Осипов, тогдашний президент РАН, предложил его «освоить» 20 членам Академии.

Завершив первую часть интервью,