Земляки - Павел Александрович Гельбак

лучше встретиться вначале с Варейкисом. Так рекомендовал поступить член Реввоенсовета. Но командующий хотел, чтобы я воспользовался помощью Иванова.

Так и не решив, к кому раньше обратиться, Михаил Николаевич стал спускаться по улице, круто сбегающей с откоса к предполагаемому центру города. Из-за угла с гиком, свистом появилась ватага босоногих мальчишек. От них стремглав улепетывал ирландский сеттер, зажав в зубах огромную кость. Собаке не повезло. Мальчишкам удалось загнать ее в угол.

— Ага, попалась, — закричал предводитель ватаги, замахнувшись на сеттера прутом.

Собака оскалила зубы и зарычала. Из-за угла выскочили Гражина и Сашка. Девчонка загородила собой сеттера.

— Не смейте бить собаку!

— Твоя, что ли? — осведомился вожак ватаги.

— Ей больно! — ответила девочка.

— Буржуйскую собаку пожалела, — загалдели мальчишки. — Да она же у нашей дворняжки кость сперла…

— Собаки не бывают буржуи, — резонно заметила Гражина, — собаки всегда собаки…

— Ты тут сопли не распускай, — полез с кулаками к Гражине вожак, не заметив даже, что сеттер, воспользовавшись случаем, подхватив кость, убежал. Молчавший до сих пор Сашка вышел вперед.

— Гер-р-р-ой! — насмешливо сказал он. — То в собаку камни швыряешь, то на девчонку с кулаками…

— А ты что, по рылу хочешь получить?

— Не от тебя ли?

Увидев подходящего к ним военного, озорники разбежались, а Гражина, обрадовавшись, прижалась лицом к его гимнастерке.

— Значит, сбежала из детского дома?

— Что мне делать в Казани. Я же говорила вам, дядя Миша, — мне тетю Эляну надо найти.

— Когда ни увижу, всегда ты в драку лезешь.

— Это не я, а они. Слабых защищать надо. Ведь верно, да?

— Верно-то верно, — согласился командарм, — и драться приходится. Но при чем же здесь буржуйская собака?

3

Командарм встретился с Варейкисом раньше, чем предполагал, и чисто случайно. Вдоволь наговорившись со своими юными спутниками, Михаил Николаевич решил идти в губисполком, а потом уже к Климу Иванову. Стрелки часов на пожарной каланче приближались к восьми — в губисполкоме, наверное, начинают работать в восемь. Как раз время идти.

Из подъезда двухэтажного дома на Дворцовой улице вышел длинноволосый молодой человек в синей блузе.

— Разрешите спросить, товарищ? — обратился Тухачевский.

— Слушаю, товарищ, — длинноволосый удивленно посмотрел на странную троицу — подтянутого молодого человека в аккуратно подогнанной военной форме, девчонку в рваном платье и замурзанного, давно не мытого мальчишку. — Чем могу быть полезен?

— Не подскажете ли, как нам пройти в губисполком?

— Подскажу. Идемте вместе. Я как раз туда.

Михаил Николаевич вспомнил словесный портрет Варейкиса, который нарисовали члены Реввоенсовета Восточного фронта во время беседы в Казани.

— Варейкис, — говорил Георгий Иванович Благонравов, — человек своеобразный. По первому впечатлению — он не похож на волевого, закаленного в боях, прошедшего тюрьмы и каторгу большевика…

— Кстати, Иосифу повезло: тюрьмы и каторги он избежал, — вставил свое слово Петр Алексеевич Кобозев, — и это не является его недостатком. Варейкис прошел хорошую рабочую школу, замечательный токарь, сын кочегара.

— На рабочего он тоже не похож, — продолжил Георгий Иванович, — хотя и ходит в синей блузе. Скорее он похож на разночинца, такого, как мы привыкли видеть на портретах. Пышные каштановые волосы до самых плеч, удлиненный с горбинкой нос, худощавое лицо, острый взгляд…

Вглядываясь в лицо встреченного на Дворцовой синеблузника, Михаил Николаевич подумал, что член Реввоенсовета Благонравов наблюдательный человек, действительно Варейкис напоминает кого-то из плеяды Добролюбова или Чернышевского. И уже уверенно спросил:

— Товарищ Варейкис?

Иосиф Михайлович не удивился, что незнакомый военный узнал его. Должность такая — всегда на людях. Где только он за день ни побывает, с какими людьми ни встретится, сколько речей на собраниях и митингах произнесет.

— Тухачевский, — назвал себя Михаил Николаевич.

Синеблузник звонко, по-мальчишески расхохотался:

— Командарм-один?

— Так точно, — не понимая причины, вызвавшей смех Варейкиса, официальным тоном произнес Тухачевский и приложил руку к козырьку фуражки с красной звездой.

— А это что же, адъютанты командующего? — сквозь смех спросил Варейкис, кивком головы показывая на прижавшихся к Михаилу Николаевичу беспризорных детей.

— Пока еще не поставлены на довольствие, — принял шутку Михаил Николаевич. — Знакомьтесь, товарищ Варейкис. Это Гражина — очень воинственная особа, решительно лезет в драку, отстаивая права слабых и обиженных. Дон Кихот в юбке. А это ее верный оруженосец.

— Рад, что в наш грозный век встречаются рыцари печального образа.

— Я вовсе не рыцарь и не печальная, а веселая, — не согласилась с Варейкисом Гражина.

— Веселая так веселая, — не стал спорить Иосиф Михайлович и, обращаясь к Тухачевскому, сказал: — А вот и наш «Смольный».

— Смольный? — переспросил Михаил Николаевич.

— Бывший кадетский корпус. Здесь разместились губисполком и другие советские учреждения. Вот и называют люди это здание Симбирским «Смольным».

У входа в «Смольный» встретили Александра Швера — редактора местной газеты.

— Саша, попрошу тебя, позаботься о детях, а нам с командармом придется заняться другими делами.

Когда дети с редактором ушли, командарм вдруг вспомнил, что Гражина землячка Варейкиса.

— Где теперь не встретишь земляков, — ответил Варейкис. — Война людей по всей стране раскидала. Вот у нас в Симбирске в охране много латышских стрелков.

Михаил Николаевич рассказал о разногласиях, которые у него возникли с комиссаром, о мобилизации офицеров, которую командарм намерен провести в ближайшие же дни в Симбирске.

Выслушав Тухачевского, Варейкис положил перед собой лист чистой бумаги, макнул перо в чернильницу-невыливайку и просто сказал:

— Диктуйте. К языку приказов я не приучен, в армии не пришлось служить. О мобилизации офицеров мое мнение совпадает с вашим. Можем и вместе подписать приказ, если не возражаете.

— Мне нравится ваша решительность. Признаться, я не рассчитывал…

— Диктуйте!

— Приказ по Первой Восточной армии, — стал диктовать командарм, — третьего сего июля офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12 часам… Успеем мы подготовить все необходимое для мобилизации?

— Я понимаю, что дело не терпит отлагательства. Значит, надо успеть. Соберем офицеров здесь, в кадетском корпусе.

— Согласен.

— Только, может быть, начнем приказ с объяснения обстановки в стране, на фронте. Надо, чтобы люди поняли, почему мы вынуждены объявить мобилизацию офицеров, — посоветовал Варейкис.

— Если вы считаете необходимым, я согласен. Но здесь без вашей помощи мне не обойтись.

Через час, когда Александр Швер со свежим номером симбирской газеты зашел в кабинет председателя губкома, приказ уже был написан.

— Саша, прочти и давай в «Известия», — протянул редактору исписанный лист бумаги Варейкис.

Швер поправил пенсне и медленно стал читать вслух:

«Приказ по Первой Восточной армии

Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика переживает тяжелые дни, окруженная со всех сторон врагами, ищущими поживиться за счет русских граждан. Ими было подготовлено и поддержано разными продажными элементами контрреволюционное восстание чехословаков. Долг каждого русского гражданина — взяться за оружие и отстоять государство от врагов, влекущих его к развалу.