Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена - Тара Рид

Я кивала и чувствовала, как меня гложет пустота, которую я никогда не смогу заполнить.

Мой отец никогда не любил меня и часто говорил мне об этом. Когда мне было тринадцать, он заявил в суде, что я не его дочь, чтобы не платить алименты. В тот день мама пришла домой и торопливо достала водку из холодильника. «Твой отец отрекся от тебя, Тара. Просто помни, что он ублюдок», – сказала она, бросая лед в бокал с напитком.

Я ушла в свою комнату и легла на кровать. Следующие часы я провела, глядя в потолок и слушая альбом Eagles. «Мне все равно», – сказала я себе, но горячие слезы потекли по лицу. Мне было интересно, сколько людей присутствовало на этом заседании суда. Все ли уже слышали, что он не был моим отцом? Я подумала, кому вообще нужен такой отец. Мне было больно и грустно. Собака запрыгнула на кровать и сидела со мной, пока я не заснула.

Мать рассказала мне историю о том, как ее отец умер от внезапного сердечного приступа примерно через месяц после выхода на пенсию. Всю свою жизнь он проработал на нефтяных месторождениях и один содержал большую семью во время депрессии. Уходя на пенсию, он получил золотые часы и кое-какие акции.

Мама больше всего на свете хотела покинуть пустынный Авенал, и она это сделала. Она вышла замуж и жила в разных странах – в Саудовской Аравии, Ливии, Англии и на Мальте. На Мальте она влюбилась. Я видела ее фотографии того времени. Она выглядела гламурной авантюристкой.

Ее первый муж часто отсутствовал и временами жестоко с ней обращался. Мама была воспитана по-другому и не смогла смириться с этим.

Однажды ночью мы с мамой пили игристое вино, и она хихикнула: «Я вспомнила, как Джо Шиклун принес шампанское в тот вечер, когда пел мне серенаду, – мама медленно вздохнула и с улыбкой продолжила. – Он знал, как завести роман с девушкой. Называл меня своей загадкой. Он тогда и не подозревал, как я его обожала».

После второго бокала вина она разговорилась. Мама сидела в голубом шелковом платье, поджав ноги, и оживленно размахивала руками, на одной из которых было красивое кольцо с пресноводным жемчугом. Она описывала свое пребывание в великолепном поместье на Мальте. Маркиз Джо (тоже художник) был любовью всей ее жизни. Их страстный роман начался, когда мама уже рассталась с первым мужем и занималась разводом. Отношения с Джо закончились трагически, потому что она не смогла оставить двух детей от первого брака – моих старших единоутробных братьев. А его родители не хотели принимать разведенную женщину с детьми.

Джо и моя мать обменивались письмами даже после того, как их роман закончился, пока Джо не умер. Он так никогда и не был женат. Мама присылала цветы на его могилу.

У Джо были поместья в Италии, Англии и Драгонаре на острове Мальта. Сейчас в Драгонаре игорное казино. А тогда, в начале 1960-х она жила с Джо в этом поместье среди прекрасных мозаик. Тех самых, которые он прятал в знаменитых катакомбах, где в детстве скрывался от бомбежек во время Второй мировой войны. Маркиз был искусным художником и членом Мальтийского рыцарского ордена.

Мама описывала его как яркого и экспрессивного человека с эксцентричным характером. Они занимались искусством, слушали оперу и страстно любили друг друга.

«Джо был таким итальянцем в своих манерах! Итальянцем и мальтийцем. Всегда дарил мне цветы и подарки. Он говорил: “Мадам, – мать понизила голос, имитируя его акцент, – Вы можете поужинать со мной сегодня вечером?”», – мама хихикнула, и ее измученное годами и одутловатое от алкоголя лицо на мгновение показалось помолодевшим.

«Мы ходили на эти модные рауты, где при входе объявляли твои имя и титул. На одном из них я видела Каддафи. Он был молод, красив и харизматичен, – мама махнула рукой. – Конечно, это было до того, как он пришел к власти. Жаль, что он превратился в тирана. К сожалению, американцы не понимают Ближний Восток. Мы так незрелы в нашей политике и взглядах».

Мы тихо потягивали напитки. Мама погрузилась в свои мысли и воспоминания. Я терпеливо ждала. Я потрогала крест на медальоне Святой Цецилии, который Джо подарил маме, а она потом подарила его мне. Я часто носила его.

Мой отец, Роберт, никогда не любил слушать о маркизе. В течение тринадцатилетнего брака с мамой он всегда приходил в ярость от ревности даже при упоминании о Мальте. Это был больной вопрос, поскольку, я думаю, он подсознательно знал, что не занимает того особого места в сердце моей матери, которое занимал Джо. Мне было двенадцать лет, когда они развелись, и я была свидетелем многолетних пьяных буйств, которые они устраивали. Отец не был верен моей матери почти с самого начала и был жесток с ней.

Я родилась в Монтерее вскоре после того, как мама вернулась в Штаты и встретила моего отца. Отец играл в местном спектакле, а мама рисовала декорации. Это не было любовью с первого взгляда. Мать рассказывала, что они познакомились на вечеринке актеров. Отец тогда сказал ей, что в ее характере есть что-то до очарования уродливое. Мама тоже бросила колкую фразу в ответ. Мне всегда казалось, что я смотрю какой-то плохой фильм, когда мама описывала их с отцом ухаживания.

Мой отец оставил первую жену с двумя детьми и ушел к моей матери. Они жили в Пасифик-Гроув в комнате с соседом. Входная дверь не открывалась, поэтому все влезали в дом через окно спальни. Видимо, они не знали, что существуют слесари. Мама рисовала вывески для ресторанов, а отец вел спортивную колонку в газете. Позже он открыл собственное рекламное агентство.

Через несколько месяцев после моего рождения родители собрали вещи и вместе со мной и моим старшим братом Майклом направились в северные леса Висконсина.

Мои родители, классические экстраверты, всегда были окружены людьми. Они пользовались популярностью у своих друзей в Уосау и устраивали званые обеды с лучшим в городе мартини. Их круг общения состоял в основном из художников. Мама открыла выставку Art in the Park в Уосау и получила награды за свое искусство. Каждый обладал своим стилем и харизмой. Мать была открытой и искренней, а отец – саркастичным и веселым.

Люди всегда хотели угодить отцу, в том числе и его дети, но никому не удавалось этого сделать. Его высокомерие принималось за уверенность. Он мог быть жестоким, и ему нравилось видеть, какую боль он причинял. Я поняла это, когда в детстве испытала на себе его жестокость – ему нравились мои слезы и поражения.