«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья - Василий Алексеевич Игнатьев

Марья-прачка

[1965 г. ]

Она на самом деле не была прачкой, а вот вольному языку деревенских обывателей угодно было её назвать так: «Марья-прачка – чёрна с…ка» – для рифмы что ли. Чёрной она была на самом деле: имела очень смуглое лицо, чёрные густые волосы и жгучие чёрные глаза. Единственным поводом для названия её прачкой разве было то, что она часто была на «услужении» у «господ» и в этом случае часто помогала стирать бельё по-деревенски, а не способу настоящей прачки.

Она жила на Горушках и пользовалась печальной репутацией гуляющей девки, а потом такой же и бабы.

Нужно сказать, что в Тече по части чистоты нравов в отношениях между полами вообще молва молчала как будто всё было в порядке. Болтали только, что «грешил» в этом отношении Григорий Семёныч Макаров, который будто бы посягал на жену Алексея Егоровича Южакова, но это была глухая молва, шепотком, а вот на Марью указывали пальцем и открыто называли её блудницей. Поводом к этому было то, что муж её одно время был в солдатах, а она ухитрялась рожать. По этому поводу в адрес её было составлено даже присловье: «Дельно, Марья, – девятого парня». Марья и сама не протестовала против такого «величания» её: по-видимому, она в этом отношении ставила себя выше всякого другого мнения о ней, т. е. попросту не видела ничего зазорного в своём поведении. У Фадеева в романе «Разгром» такой изображена Варя, которая была в этом отношении «доброй».[315] У Марьи же «это» было не от доброты, а от её неограниченно страстной натуры: вся её фигура – плотная, грудастая, особенно лицо, на котором выделялись жгучие чёрные глаза, полный страстных вожделений – всё это свидетельствовало о том, что в лице её была Мария Магдалина до обращения её в христианство.

Было достоверно установлено, что Марья искала «утех» у черепановских парней…. Но она была «доброй» и для других ищущих…

В анналы Течи Марья (у ней было прозвище «Зеленика») вошла в качестве таковой. Из песни, говорится в пословице, слова не выкинешь.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 394. Л. 32 об.-34.

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.

Афонюшка

[1965 г. ]

Между Течей и Нижной (Н.-Петропавловское село) была мельница, которая принадлежала одному из родственников черепановских Мизгирёвых тоже с фамилией последних. И те и другие были старообрядцами. Афонюшка была дочерью этого мельника. Девушка обучалась где-то шитью модных женских кофточек и платьев. Она шила на дому заказчиков. Шила она одно время и в нашем доме. Девушка как всякая девушка – миловидная, можно сказать, красавица, но с особой манерой поведения и печатью на лице: она была кержачка. Человек из другого мира: мы для неё были «мирские», Хотелось поговорить с ней, просто вызвать её на улыбку, но какое-то средостение легко между нами: два мира. Зимой у ней случилось несчастье: отец однажды пьяный ушёл куда-то и не вернулся. Сколько не искали – не могли найти. Только весной один баклановский мужичок в берёзовом «колке» около своего поля нашёл труп замёрзшего, очевидно, ещё зимой человека, конечности которого были обгрызаны мышами. В нём опознали отца Афонюшки. Было жаль девушку, но она была кержачка, и в это случае какое-то средостение было между ней и нами. Так, допущенная когда-то нелепая ошибка, разделившая людей на два враждующих лагеря, коснулась, как некая ржавчина и нас.

В каникулы однажды приезжал старообрядческий начётчик на диспут с православным миссионером. Мне пришлось наблюдать эту бесплодную «битву» представителей двух лагерей. Всё происходило так, как бывает в этих случаях обычно: цитаты из разных книг, обычные колкости в адрес одного другому, и сознание ненужности и бесполезности этих словопрений. Только коренные социальные изменения могли положить и положили конец этой нелепой вражде на почве заблуждений, возникших в прошлом истории России.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 387. Л. 112–115.

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.

Марейка

[1963 г. ]

Долюшка женская…

Вряд ли труднее сыскать…

Н. А. Некрасов

Марейка была дочерью нашего теченского односельчанина – Василья Петрович Кокшарова. С этой фамилией – «Кокшаровы» – в нашем селе было несколько семей и различались они между собой только по прозвищам, которые были в большом ходу у сельских обывателей. У наших соседей Кокшаровых было прозвище «Расторгуевы», отсюда и Марейку на селе больше знали под названием – «Марейка Раторгуева». Когда Марейка вышла замуж, а точнее – её выдали замуж, как водилось у нас в Зауралье, то это прозвище, как «каинова печать», последовала за ней, и когда, бывало, кто-либо не мог догадаться о какой Марии Васильевне, как потом называли Марейку, шла речь, то на помощь его памяти извлекалось это прозвище со словами: «Ча ты, забыл ча-ли Марейку-то Расторгуеву».

«Расторгуевы» жили неподалёку от нас; через дом и дорогу. Мимо их усадьбы на летних каникулах мы часто проходили купаться и ездили на речку за водой. Мы хорошо знали своих соседей на пути следования на речку, а они нас. Жили дружно, и бывало иногда так: едешь раненько утречком за водой сидя в односторонку «на вершке», и вдруг из какого-либо огорода, мимо которого проезжаешь, послышится ласковый голосок какой-либо деревенской тётушки: «Василькя, иди-кось – Я угошину тибя», и в моей руке оказывался ароматный огурчик ещё с капельками утренней росы на его нежной зеленовато-белой кожице.

Дом и усадьба «Расторгуевых» были расположены по небольшому склону пригорка, и с возвышенной северной стороны можно было видеть часть двора, так что мы, тогда ещё мальчишки, любопытные до всего, были очевидцами разных событий в жизни «Расторгуевых», семейных сцен вплоть до недозволенных детям нашего возраста. Всё знать о своих соседях и вообще о других – это было одной из особенностей деревенской жизни.

Семья Василья Петровича, в отличие от других деревенских семей, которые чаще всего были многодетными, была небольшая и состояла из него, его жены Даниловны, – сыновей – Прокопия и Алексея и дочери Марейки. У Даниловны после родов с Алексеем приключилась какая-то женская болезнь, чрево её закрылось для деторождения, и только спустя девять лет она «принесла» Марейку. Все были рады появлению на свете девочки – родители дочери, а братья – сестрёнки, для тех и других единственной, как говорится, родившейся «на поглядку». Как ни трудно изобразить счастливым детство деревенской девочки в те отдалённые от нас времена, детство Марейки если нельзя назвать