Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

В статье о кодификации гражданского законодательства (по существу, это была статья о системе права) я воспринял, с одной стороны, идею Шаргородского и Иоффе об объективном существовании системы права, а с другой – тезис В. К. Райхера о наличии не только основных, но и комплексных отраслей права, но признавал существование последних не в системе права, а как результат систематизации правовых норм. Лишь впоследствии я воспринял идею В. К. Райхера о полимерности или многомерности системы права, признав наличие в ней не только первичных, но также вторичных, третичных и прочих правовых образований. Иными словами, признал наличие в системе права не только основных, но и комплексных отраслей. В последнее же время не без влияния работ моих младших коллег я все более склоняюсь к тому, что комплексность в той или иной степени присуща любой отрасли права, что в известной мере подрывает деление отраслей права на основные и комплексные, но зато подводит еще более прочный фундамент под обоснованный В. К. Райхером тезис о многомерности или полимерности системы права, которая, как и само право, рукотворна и многомерна.

Словом, я за интегральный подход к системе права, как и к праву вообще, который преодолевает (во всяком случае, стремится преодолеть) крайности как безудержного индивидуализма, так и всепоглощающей, всеохватывающей централизации, подавляющей личность, ее инициативу и самостоятельность, превращающей людей в «винтики», которые слепо выполняют команды сверху. В конечном счете обе крайности ведут к одному и тому же пагубному результату: бездуховности личности, вымыванию мозгов, неспособности личности быть активным агентом как материального, так и нематериального производства.

В конце 50-х – начале 60-х годов теперь уже прошлого столетия широким фронтом были развернуты работы по кодификации основных отраслей законодательства, в том числе и гражданского. В связи с этим резко возрос интерес к таким проблемам, как система права и система законодательства, критерии вычленения отрасли права, основания, при наличии которых отрасль законодательства может претендовать на то, чтобы стать предметом самостоятельной кодификации, и т. д.

Масла в огонь подлило и то, что в этот период произошло возрождение из пепла концепции хозяйственного права, которая, казалось, была окончательно похоронена в ходе чисток, проводившихся во второй половине 30-х годов и в последующие годы.

Представители концепции хозяйственного права в лице своих лидеров В. В. Лаптева, В. К. Мамутова и других решительно выступали за признание хозяйственного права полноправной отраслью права наряду с гражданским правом и другими отраслями права. Ими же было внесено и практическое предложение о подготовке наряду с Основами гражданского озаконодательства Союза ССР и союзных республик и ГК союзных республик (что было предусмотрено измененной в 1957 году статьей 14 Конституции Союза ССР 1936 года) Основ хозяйственного законодательста или Хозяйственного кодекса Союза ССР.

Основы гражданского законодательства и ГК союзных республик должны регулировать отношения между гражданами или с их участием, которые складываются по горизонтали, в то время как Основы хозяйственного законодательства или Хозяйственный кодекс должны регулировать отношения между социалистическими организациями (органами хозяйственного руководства, предприятиями и их внутренними подразделениями), складывающиеся как по горизонтали, так и по вертикали.

Большинство цивилистов, в числе которых не последнюю роль играл Иоффе, эту идею не поддержали. Реализация этого предложения, по их мнению, противоречит принципу единства социалистической экономики, противопоставляет личные интересы общественным, не соответствует самой цели социалистического производства – всестороннему удовлетворению потребностей членов общества. К тому же в одном акте кодификационного типа невозможно объединить в качестве предмета правового регулирования столь разнородные общественные отношения, как имущественно-стоимостные отношения равностоящих субъектов и планово-организационные отношения, которые строятся на началах власти и подчинения.

В пределах настоящего очерка нет возможности (да и необходимости) оценивать аргументы спорящих сторон, а также перспективы обеих концепций – цивилистической и хозяйственно-правовой – в условиях перехода страны к рыночной экономике: это предмет самостоятельного исследования.

Отметим лишь, что если бы Иоффе не отказался от критериев вычленения отрасли права, которых придерживался в работах 40-х годов, и по достоинству оценил идею В. К. Райхера о многомерности системы права, то он значительно спокойнее отнесся бы к признанию хозяйственного права (а ныне – предпринимательского права) одним из подразделений системы права и более трезво подошел бы к предложению о его кодификации с учетом всех связанных с этим плюсов и минусов.

То, что в сфере предпринимательского права возникают отношения не только по горизонтали, но и по вертикали, не вызывает сомнений. ГК же рассчитан лишь на такие отношения, которые возникают при осуществлении предпринимательской деятельности (то есть на предпринимательские отношения по горизонтали), но не на отношения, которые возникают при организации предпринимательской деятельности (то есть на предпринимательские отношения по вертикали). Эта сфера предпринимательской деятельности по-прежнему остается неупорядоченной в гораздо большей степени, чем та ее часть, которая подпадает под действие норм ГК, хотя и в ней далеко не все обстоит благополучно.

Даже самые решительные противники хозяйственного (а ныне – предпринимательского) права признают опасность несогласованности публично-правового и частноправового регулирования экономики, неизбежно приводящей к неэффективности, неработоспособности самого публичного права (да и частного права, добавим от себя). Речь, следовательно, должна идти не о «слиянии» частного и публичного права, а об их взаимодействии в регулировании предпринимательской деятельности[126]. С этим положением трудно не согласиться. Возникает, однако, вопрос: каков оптимальный путь для обеспечения такого взаимодействия? Представляется, что взвешенный баланс норм публичного и частного права может быть наилучшим образом обеспечен в рамках единого законодательного акта кодификационного типа, как бы его ни называть, а не путем издания множества законов и подзаконных нормативных актов, не согласованных друг с другом, а то и прямо противоречащих друг другу. Именно об этом свидетельствует многолетняя нормотворческая практика как доперестроечного, так и нынешнего периода.

Беспочвенны опасения, будто объединение в одном законодательном акте кодификационного типа основных начал – публично-правовых и частноправовых – организации и осуществления предпринимательской деятельности неизбежно повлечет господство публично-правовых элементов над частноправовыми. Именно при разобщении указанных начал, о чем свидетельствует исторический опыт, такая опасность многократно возрастает.

Ни на чем не основаны утверждения, будто комплексные образования вообще не должны входить в систему отраслей права. Они могут быть легко опровергнуты, даже если обратиться к абзацу, которым на с. 1 открывается цитируемый учебник, по свидетельству ректора МГУ академика В. А. Садовничего, – одна из замечательных книг, изданных в серии «Классический университетский учебник», посвященной 250-летию Московского университета. В этом абзаце речь идет о цивильном праве Древнего Рима. Не подлежит сомнению, что цивильное право Древнего Рима было типичным комплексным правовым образованием, в