Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

не взорвалась. Король посчитал ее «пустышкой» и продолжил работу. Однако его поведение можно считать безрассудным, так как бомба взорвалась позже, ночью, и нанесла значительные повреждения северному фасаду дворца: были выбиты все стекла и отбита почти вся штукатурка. Королю, как и всей стране, повезло.

Еще более сильный удар был нанесен 13 сентября. Немецкий бомбардировщик пролетел прямо над центральной улицей Мэлл и сбросил шесть бомб, две из которых разорвались неподалеку от короля и его личного секретаря Алека Хардинга. «Все произошло в считаные секунды, – писал позднее король, – мы не переставали удивляться, как нам удалось остаться в живых»11. Целью этой дерзкой дневной атаки служил, конечно, Букингемский дворец. Король, как и многие другие, подозревал, что пилотом был один из его немецких родственников. Всего во время войны дворец бомбили 16 раз, причем 9 налетов завершились прямыми попаданиями. Благодаря Королевским ВВС и их решающему вкладу в Битву за Британию, опасность высадки вражеского парашютного десанта в сад короля отступила. Фактически авиационные атаки на Букингемский дворец обернулись огромной моральной победой Британии, которая укрепила связь между сувереном и его народом, а также подняла международную волну симпатии к королевской семье, находившейся в бедственном положении, особенно в США. Патриотические чувства той поры хорошо отражает известная фраза королевы: «Я рада, что нас бомбили, теперь я могу смотреть в лицо жителям Ист-энда»12. Ист-энд представлял собой бедную часть Лондона, особенно пострадавшую от бомбежек.

За сочувственными улыбками короля и королевы во время рукопожатий с жертвами налетов и спасателями скрывалось все нараставшее напряжение. Королева испытывала клаустрофобию в бомбоубежище Букингемского дворца, она страшно боялась ночных бомбежек и постоянно думала о своей судьбе и о судьбе семьи. Война испытывала на прочность все силы – и физические, и духовные. Каждый день напоминал о бренности жизни. Любимый старший брат королевы Фергюс Боуз-Лайон погиб в первой мировой войне, поэтому она остро чувствовала страдания других. Каждое утро приносило новые несчастья. В сентябре 1940 года, например, королева посетила школу в бедном лондонском районе Ист-Хэм, подвергшемся бомбардировке. Среди детей, ожидавших эвакуации, оказались десятки убитых и раненых. «На меня ужасно действуют сцены этого страшного и бессмысленного разрушения. Я думаю, что они ужасают меня больше, чем когда я сама нахожусь под бомбами», – писала она королеве Марии 13.

Утешением служило то, что она и король могли видеться со своими детьми большую часть вечеров, приезжая на ночь в Виндзорский замок. Для королевской семьи построили большое укрепленное бомбоубежище под Брансвиком, а позднее у башни Виктории. В первые несколько недель Виндзорский дворец не подвергался интенсивным бомбардировкам, только однажды в Большой Виндзорский парк упал сбитый немецкий мессершмитт. Принцессы и их подруга Алатея Фицалан Говард, жившая на территории парка, нашли останки самолета в лесу и принесли в замок несколько сувениров. Почти каждую ночь звучал набатный колокол, что означало очередной воздушный налет. Сон постоянно нарушался бомбежками и неизбежно следовавшими за ними пожарами. «Казалось, что мы жили в каком-то тускло освещенном подземелье – снова без центрального отопления», – писала Кроуфи 14.

В первые дни, если принцессы опаздывали в бомбоубежище, где их ждала относительная безопасность, это вызывало сильную тревогу у служащих замка. Они боялись, что девочек ранили или, хуже того, убили. Однажды маленькая 10-летняя Маргарет опоздала из-за того, что не могла найти подходящие панталоны. После этого девочек снабдили «костюмами сирены» наподобие комбинезонов, а все свои «сокровища» они сложили в маленькие чемоданчики, так что время пути от их спальни до убежища значительно сократилось.

В октябре две ночи подряд сестры замирали от ужаса: бомбы-ревуны падали с леденящим душу воем и свистом, а в ответ им раздавались глухие удары противовоздушных орудий, установленных вокруг Виндзора. Хотя замок не пострадал в те ночи, за все время войны на его территории и поблизости взорвались около 300 бомб. В начале октября Алатея, жившая неподалеку, описала в дневнике свои эмоции во время многочисленных взрывов, раздававшихся совсем рядом: «Я лежала в кровати и дрожала от ужаса, подобного которому я никогда не испытывала». Когда через несколько часов взорвалась бомба с часовым механизмом, она «лежала, парализованная страхом, наблюдая, как стены ходили ходуном»15. Алатея вместе с принцессами еженедельно посещала уроки рисования и танцы, и, вероятнее всего, девочки делились впечатлениями. Стресс от зловещих звуков падающих бомб и постоянного ожидания новых налетов начал сказываться на принцессах. Королева позже писала, что девочки выглядели измученными и «непохожими на себя»: «Хотя они собранны и хорошо держатся, но все время прислушиваются, потом вдруг срываются с места и бегут, что, конечно, отражается на их нервной системе», – жаловалась она королеве Марии 16.

В том же октябре 14-летняя принцесса Елизавета впервые выступила с радиообращением. Это был трогательный четырехминутный разговор о трудностях, которые выпали на долю многих эвакуируемых детей, оставлявших свои семьи и уезжавших в далекие доминионы ради относительной безопасности. Принцесса бесконечное число раз повторяла свою речь перед тем как обратиться к международной аудитории (ее речь транслировалась и в США). Она отметила, что дети сохраняют жизнерадостность и отвагу перед лицом «опасностей и горестей войны»17. Заканчивая выступление, она попросила сестру присоединиться к ней и пожелать всем спокойной ночи. Маргарет подала короткую реплику: «Доброй ночи, дети».

Подруга принцесс Анна Коук слушала радиообращение из своего временного дома в Холкем-холле в Шотландии и вспоминала позднее: «Они были нашими героинями… Две принцессы по-прежнему оставались в Англии и подвергались тем же опасностям, что и мы »18. И тем же самым ограничениям. Король неукоснительно следовал всем правилам карточной системы и режима отопления. Когда девочки подросли, им сказали, что не следует принимать подарков, в особенности такие вожделенные предметы, как нейлоновые чулки. Обычно послушные в вопросе экономии, принцессы иногда все же давали волю своим чувствам. Когда однажды к ним на ужин пришел член кабинета министров сэр Стаффорд Криппс и попросил сделать ему омлет, его просьба пробила брешь в еженедельном рационе девочек. Видя, как он с аппетитом уничтожает их порционные яйца, девочки гримасничали и досадливо хмурились за спиной министра.

Как и жизнь многих в военное время, жизнь принцесс была полна драматических контрастов. В дни, когда Елизавета встречалась со своим учителем истории Генри Мартеном, он приезжал в Виндзорский замок на коляске, запряженной пони. Они сидели и обсуждали историю в месте, которое буквально дышало историей, а в небе над ними рождалась уже новейшая история – там шла битва за независимость Британии. Хотя Мартен был опытным преподавателем, он испытывал затруднение в том, как рассказывать будущей королеве о конституции, ослабившей