От исповеди к эпосу. Судьба и фильмы Виктора Турова - Леонид Васильевич Павлючик

движениям их сердец во «Времени…» чувствуется школа «Чертопханова». А своей романтической приподнятостью стилистики, откровенно выраженной любовью к родному краю, стремлением осмыслить такие категории, как Человек, Время, Люди, Эпоха, эта картина предвосхищает «Полесскую хронику».

«Время ее сыновей» фильм неровный, но горячий, страстный, сюжет которого словно выхвачен из жизни — с ее напряженными ритмами, все убыстряющимися скоростями, бесконечными и неотступными заботами. Слово «время», вынесенное в заголовок, очень часто возникает в разговорах, мыслях героев, оно стало сквозным образом фильма, его сутью, найдя выражение в сложной партитуре режиссерского замысла.

Туров умеет рассказать о неторопливом, почти застывшем течении времени (так было в «Чертопханове») или наоборот — о его стремительном беге как бы мимоходом, вроде и не ставя такой задачи во главу угла. Вот и во «Времени ее сыновей», использовав элементы фильма-путешествия, режиссер получил возможность ненавязчиво рассказать о красоте родной земли, открывающейся из окна машины, показать, как отразились на ее облике прошедшие века и годы.

«Край лесов и болот» — так издавна, еще с дореволюционных строк народного песняра Якуба Коласа, повелось говорить о Белоруссии. Туров, изъездивший, исходивший республику вдоль и поперек (только в поисках натуры для фильма «Через кладбище» группа преодолела 7 тысяч километров, а сколько с тех пор было таких поездок…), не мог с этим согласиться. Вместе со своим другом и сподвижником Д. Зайцевым, художником В. Дементьевым они поставили цель влюбить зрителей в родной край — край родниково чистых озер, величественных пущ, бескрайних просторов с колосящимися нивами, край славной и гордой истории. С возвышенной и гордой любовью камера оператора Дмитрия Зайцева любуется и зубчатой стеной белой вежи, хранящей на своем теле отметины седой старины, и строгой красотой производственных пейзажей, и тихой проселочной дорогой, петляющей между полей, и гулкими магистралями ночного города, и потемневшими стенами деревенского дома, и стерильной чистотой новенького, по последнему слову архитектуры, медицинского Центра. Это столкновение древности и примет сегодняшнего дня, эти многозвучные и многокрасочные картины слагаются в итоге в образ Времени — неостановимого и прекрасного, постоянно обновляющегося.

Время трактуется в картине Турова широко, многозначно, ведь каждый крохотный отрезок бытия уже есть часть Вечности. И если человек успел оставить после себя след, значит, и он причастен к Истории. В таком ракурсе рассматриваются в картине и главные герои — братья Гуляевы, в судьбах которых ярко и зримо отпечаталось время. Братья своим трудом, энергией, волей убыстряли его бег, а оно, в свою очередь, отливало, отчеканивало их по своему образу и подобию.

Рассказ о Гуляевых в фильме состоит, по сути, из самостоятельных новелл, скрепленных лишь внешним сюжетным ходом. Каждый из героев получает возможность побыть отведенное ему время на «крупном плане», высказать свои заветные слова, затаенные думы, открыть какую-то грань характера, доминирующую в натуре, и опять уйти в сутолоку дружеской встречи, раствориться в общем «семейном портрете». Но чем больше приоткрывается каждый из Гуляевых, тем основательнее и серьезнее становится авторская мысль.

В фильме, уже ближе к финалу, есть такой эпизод: Гуляевы собираются вместе, чтобы отметить день рождения старшего брата Антона. Гости по очереди берут слово, и, наконец, следует тост за братьев Гуляевых, которые есть соль этой земли. И пусть в пересказе сцена выглядит чересчур патетично, но Гуляевы этот высокий слог оправдывают высоким строем помыслов и деяний. Хлебороб Антон, шахтер Петр, директор завода Павел и ученый-медик Иван — члены одной семьи, но они же — представители разных поколений, разных социальных слоев — воспринимаются в этот момент как некая модель нашего общества. Гуляевы — братья не только по крови, но и по духу, по общей причастности к судьбе страны. В их семейной биографии прочитывается и энтузиазм предвоенной молодежи с ее чистотой и верой, и невыразимая горечь потерь в Великую Отечественную, и трудное возрождение на разоренной земле, и ответственность честного труда в наши дни. Так семейный портрет становится частью хроники Времени, частью Истории.

Жаль только, что в этом портрете не все оказалось прорисовано одинаково хорошо. И если Ю. Горобец с необыкновенным обаянием и одновременно щемящей нотой печали сыграл Павла (на Всесоюзном кинофестивале во Фрунзе актер был удостоен приза за лучшую мужскую роль), если Н. Гриценко в роли Антона и Б. Бабкаускас в роли Петра на гораздо меньшем драматургическом материале все же сумели выявить важные грани характеров своих героев, то образ Ивана (А. Лазарев), младшего из Гуляевых, остался, по сути, лишь эскизным наброском. А ведь именно через этого героя — ровесника самого режиссера — могли прозвучать самые заветные мысли и раздумья Турова о своем поколении, воспитанном послевоенной жизнью. Но обо всем этом можно говорить только в сослагательном наклонении… Иван много и громко кричит — то в телефонную трубку, то в лицо беззащитной лаборантки, носится по коридорам походкой Петра I, с развевающимися фалдами халата, с трагическим пафосом пикируется с коллегами, с жертвенной обреченностью объясняется с Женей в любви (история их отношений, невнятная и многословная, занимает едва ли не всю первую серию картины), но за всем этим, видна лишь «кусочность» характера, о которой говорил как-то еще В. Пудовкин.

Единственные моменты, в которых младший Гуляев выглядит убедительно и серьезно,— это сцены с братьями. Здесь в него как бы переходит значительность и весомость Антона, горячий энтузиазм Петра, веселое жизнелюбие Павла. И тогда семья смотрится этаким несокрушимым монолитом, который не разъять никакой силе в мире…

Фильм «Время ее сыновей» был как бы многообещающим прологом к разговору о современности, срезом проблем сегодняшнего дня в их самом общем виде. Следующие работы режиссера больше локализованы по сюжету, по социальной среде. И если «Время…» пленяет свободным течением жизни, красочностью и яркостью языка, то «Воскресная ночь» — очередная работа режиссера — поражает намеренным режиссерским аскетизмом, строгостью изложения. Это фильм-диспут, в котором превалирует слово — страстное, меткое, подкрепленное и своевременной цитатой, и точной цифрой, и емкой отточенностью формулировок. И оказалось, что Туров владеет публицистическими красками с такой же свободой, как и поэтическими, и следить за ходом мыслей, за аргументами спорящих сторон не менее интересно, чем за путешествием братьев Гуляевых. В чем же суть спора, который ведут в течение полутора часов герои фильма?

В селе Добринево случилась трагедия. Пьяный тракторист пытался протаранить дом девушки, которую любил и которая не отвечала ему взаимностью. Второй парень, чтобы отвести беду, подставил на пути пьяного дебошира свой трактор, в