Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира - Нил Сэмворт

Ознакомительный фрагмент

Я просто как бы случайно попал в эту сферу. Я дважды разводился, дважды вынужден был покидать дом, оказывался бездомным и безработным. У меня было желание, что называется, пустить корни, и я хотел найти работу, на которой мог бы обосноваться и активно за нее взяться, желательно – с перспективами на пенсию. После Форест-Бэнка я был уверен в своих способностях тюремного офицера и поэтому решил попробовать еще раз устроиться где-нибудь в другом месте. Может быть, смена обстановки – это все, что мне нужно, подумал я тогда.

Если вы хотите работать не в государственной, а в частной тюрьме – вы обращаетесь в конкретную тюрьму, как я и сделал когда-то в случае Форест-Бэнка. Хотите в государственный сектор – нужно обратиться в тюремную систему Ее Величества и сказать, где именно вы бы хотели работать. Стрэнджуэйс был только третьим вариантом в моем списке. Сначала я был в Хиндли, Бикершоу, потом в Рисли, близ Уоррингтона – в двух тюрьмах категории С, обитатели которых доставляют куда меньше хлопот, чем те, что в Форест-Бэнке. Однако, как назло, у государственной тюрьмы «Манчестер» нужда в персонале была самой острой, так что туда я и отправился.

Возможно, вы удивитесь, узнав, что, когда подаешь заявление на должность тюремного служащего в государственном секторе, официального собеседования не проводится.

Сначала просто нужно пройти базовое медицинское обследование. Потом есть зачет по физкультуре, на который большинство людей срут с высокой колокольни, немного ролевых игр и тестов по английскому и математике, везде – балльная система. Вот и все. Пройдите их, и вас возьмут.

Учебный центр находится вдали от самой тюрьмы, и первые два дня прошли быстро, и казалось, все было хорошо. Затем, в середине первой недели, случилось вот что: в класс не пришел ни один преподаватель. Менеджеры прошли мимо, но не заглянули внутрь. Мы подумали: «Какого хрена?» Около одиннадцати часов один из боссов просунул голову в дверь и произнес имя одного парня, сказал – его ждут наверху. Через какое-то время он вернулся, и через некоторое время босс произнес имя другого парня, и он тоже ушел.

– Что происходит? – спросил я.

– Ничего не могу сказать.

В конце концов вызвали всех, кроме меня, что, безусловно, стало причиной моего беспокойства. Неужели я сделал что-то не так? Как так? Я не пробыл там и недели! Никто не отвечал на вопросы, и атмосфера стала действительно дерьмовой. Вернулся управляющий.

– Ты, – проворчал он, указывая пальцем, – наверх.

Черт возьми.

Их было четверо: двое старших офицеров, главный офицер, и офицер, который проводил обучение.

– Сядь, – сказал он, и все началось. – Ты просто козел. Ты хулиган – и ты провалишь этот курс.

Каждый раз, когда я открывал рот, меня покрывали шквалом дерьма.

– Если ты пройдешь этот курс, то все равно все засрешь. Ты просто козел.

И еще. И еще. И еще.

Примерно через десять минут, когда я почувствовал себя уже довольно никчемным, мне удалось наконец спросить, что я натворил.

– Ты урод и хулиган, а мы не любим хулиганов на этой работе.

И они продолжали, пока даже им не надоело.

– Ладно, вали отсюда.

Ничего себе. Я спустился вниз.

Нам приказали не говорить друг с другом о том, что происходило в той комнате, но позже я узнал, что с двумя парнями, которые поднялись до меня, поступили так же. Правда, между нами была некоторая разница – я могу быть довольно громким и заметным, а они оба были тихими и скромными. Тогда я не понимал, почему с нами так поступили. Один из тех двух парней сразу сбежал вниз, весь в слезах. Если честно, я и сам был недалек от этого. Спуск вниз, в учебную комнату, казалось, занял целую вечность, в голове проносились разные мысли. Мне нужна была эта работа, поэтому, держа кепку в руке, я вошел в класс и извинился, если обидел кого-то своим поведением.

Я хулиган и сучка, и я потерплю неудачу – у меня был паршивый вечер. Может, они просто проверяли нас, как это делают, например в авиационной службе, провоцируя, чтобы увидеть, как долго мы выдержим и не сломаемся? Может быть, хотя я в этом сомневаюсь. Я думал тогда, что более вероятно, что одна конкретная сотрудница невзлюбила меня и хотела завалить – и, вероятно, тех двух ребят. Грубые и резкие манеры выдавали ее отношение. Но я взялся за дело, твердо решив не клевать на приманку и не получить выговор, пока наш инструктор будет составлять ежедневный отчет.

Единственной полезной вещью была недельная тренировка контроля и сдерживания – та, где учат подчинять заключенных командой из трех офицеров, используя основные приемы боевых искусств.

Это отличная штука – для этого не нужно быть огромным и очень сильным; это безопасно для офицеров и – хотя болезненно – безопасно и для зэков. В Форест-Бэнке мы тоже так делали. Каждый служащий, как в частной тюрьме, так и в государственной, проходит специальную подготовку.

Все остальное в обучении не готовит к реальной жизни в качестве тюремного офицера, и, конечно, тут никакое домашнее задание не поможет. Впрочем, заданий-то как раз было полно на обучении и в той и в другой тюрьме, но вообще не готовило к тому, что на самом деле ждало нас в работе. Пустая трата времени. В Форест-Бэнке готовились, в основном, просто сдать экзамен, и, если я скажу вам, что учитель оставит ответы на столе и скажет: «Хорошо, я сейчас пойду пить кофе», уверен, вы поймете, как там все было устроено. Они хотели, чтобы все сдали. В Стрэнджуэйс речь шла скорее о написании эссе. Я не прилежный человек, но тратил все вечера на писанину, чтобы на следующий день другие могли полюбоваться на меня. Я пытался быть образцовым студентом. Одно задание заняло пять часов, но я все равно поделился им с остальными. Да, я большой упрямый йоркширский придурок, но со мной все в порядке, и я не против разгребать дерьмо лопатой. Последнее домашнее задание у меня вышло около десяти страниц.

На следующее утро учитель положил его передо мной.

– Это твое?

Ага. Затем он положил передо мной еще одно, точно такое же эссе, но с именем другого стажера. Я знал, что должен правильно объяснить ему все.

– Если бы я сказал вам, что это заняло у меня всю ночь и что я делаю копии для тех, кто плохо справляется с такими заданиями, чтобы помочь им, например, вы мне поверите? – спросил я.

Да, пожалуй, поверю, сказал он, и на этом все закончилось.

Процесс обучения был похож на тот, который я уже проходил, только на неделю короче. Девять недель в Форест-Бэнке, восемь – в