Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

в Коннектикуте, пригласил меня на выходные в прошлую субботу, и я уговорил его поехать вместе со мной в Вермонт на несколько дней в отпуск. Мы колесим здесь уже два или три дня и остановились в столице штата Монпелье, на ночь. Это один из самых красивых штатов, которые я когда-либо видел. По всей протяженности штата с севера на юг тянется горный хребет – Зеленые горы, а между этими горами – одни из самых зеленых и красивых долин, которые я когда-либо видел. Мы также много ездили по проселочным дорогам, обедали в фермерских домах и ходили, куда хотели, и я чувствую себя лучше, чем в последние месяцы. Это такое облегчение – уехать от городской суматохи, шума в этот мир и красоту. Погода стоит прекрасная и ясная, но ночи уже холодные, а две ночи назад был сильный мороз… Я напишу тебе о поездке в Чикаго, когда вернусь. Я рад, что ты собираешься в поездку, но не знаю, смогу ли я встретиться с тобой или нет. Когда я вернусь, меня ожидает много работы, я уехал сюда, потому что был измотан и не мог писать дальше – у меня был приступ отравления птомаином и просто нервное переутомление – спазмы в желудке и невозможность переварить пищу – так что пришлось уехать. Но сейчас я чувствую себя гораздо лучше. Мысли о работе не выходят у меня из головы, и теперь я должен вернуться к ней, поэтому не могу рассказать о Чикаго. Но обязательно напишу, когда вернусь через два-три дня. А пока – с любовью и наилучшими пожеланиями здоровья и счастья.

Твой сын, Том

Джулии Элизабет Вулф

Коламбия Хайтс, 101

Бруклин, штат Нью-Йорк

Вторник, 26 сентября 1933 года

Дорогая мама:

Всего несколько строк, которые я постараюсь передать тебе до твоего отъезда в Чикаго. Я подыскиваю себе новое жилье – подешевле и побольше, чем то, что у меня есть, – на этой неделе мне придется куда-то переехать или платить еще месяц за квартиру здесь, чего я делать не хочу. С местом я еще не определился, хотя видел много, но как только оно появится, я сообщу тебе следующий адрес. А пока, полагаю, этот адрес подойдет, как адрес для пересылки, куда бы я ни поехал. Насчет винограда, я знаю, хочешь ли ты, чтобы я сказал правду, а правда заключается в том, что, вернувшись домой из Вермонта, я обнаружил пакет у своей двери и почувствовал его запах на расстоянии пятидесяти футов. Виноград, к моему сожалению, превратился в массу гниющей мякоти, было всего несколько хороших виноградин, и я выбрал столько, сколько смог, достаточно, чтобы снова ощутить вкус и аромат дома, но остальные пришлось выбросить, так как вокруг них начали роиться маленькие жучки.

Теперь о Чикаго. Мама, я не знаю и не верю, что у меня это получится. Во-первых, мне нужно переехать, а «Скрибнерс» купили еще один рассказ, он еще не готов, но должен быть готов к рождественскому номеру – то есть к номеру, который выйдет примерно 20 ноября, я должен успеть подготовить его к середине октября! Я бы хотел, чтобы ты сообщила мне, где тебя с Мейбл можно встретить в Чикаго – тогда, если я смогу вырваться, то смогу приехать и встретиться с вами. Пожалуйста, дай мне знать – я так рад, что ты сможешь совершить поездку, и скажи, если тебе понадобятся деньги – я смогу их достать и с радостью дам их тебе. Наслаждайтесь жизнью, найдите с Мейбл удобное место для проживания, не торопитесь и не пытайтесь переусердствовать, смотрите всего понемногу, а если есть возможность задержаться на день или два дольше, сделайте это. Как я уже сказал, если появится шанс совершить поездку, я, возможно, приеду.

Я хочу, чтобы вы с Мейбл сделали кое-что для меня прямо сейчас – чтобы вы написали мне открытку или письмо и указали точные даты рождения и смерти Бена. Я прошу об этом потому, что «Скрибнерс» собираются издать мой рассказ «Нет двери» [позже опубликованный в сборнике рассказов «От смерти до утра»] в виде книги, и если они согласятся, а я думаю, что согласятся, я хочу посвятить книгу Бену. В посвящении будет гласить: «Бенджамину Харрисону Вулфу – октябрь 189(?) – октябрь (?) 1918», а затем то, что я написал сам. Я не могу вспомнить эти даты, поэтому, пожалуйста, сообщите мне их точно. Это все на сегодняшний день. Если вам что-нибудь понадобится, сразу же сообщите мне. Я не думаю, что смогу приехать в Чикаго, но если смогу, то свяжусь с вами телеграммой. А пока – доброго здоровья и счастливого пути, и будьте спокойны.

С любовью,

Том

Фредерику Х. Коху

[Монтегю Террас, 5]

[Бруклин, Нью-йорк]

9 октября 1933 года

Дорогой профессор Кох:

Большое спасибо за ваше письмо от 22 сентября и за прилагаемый чек на четыре доллара в качестве гонорара за пьесу «Возвращение Бака Гэвина». [В сборнике «Народные пьесы Каролины», книга вторая].

…Я хочу сказать вам кое-что об этой пьесе, за которую вы прислали мне чек за авторские отчисления. Если бы я хоть на мгновение подумал, что есть опасность быть неправильно понятым, я бы не стал этого говорить, но я знаю вас пятнадцать лет, и мне кажется, что знаю вас довольно хорошо, и я знаю, что вы мой друг и поймете то, что я хочу сказать. А сказать я хочу вот что:

Я очень горжусь тем, что могу назвать себя одним из «Плеймейкеров», и помню, что принадлежал к первой группе, которую вы когда-либо преподавали в Чапел-Хилле, и принимал участие в написании и постановке некоторых из первых пьес. Я также хочу сказать вам, что никто не гордится больше меня тем огромным успехом, которого добились «Плеймейкеры», и той выдающейся работой, которая была ими проделана. Тот факт, что я был связан с этой работой в самом ее начале, даже в неясной и неважной форме, – это еще один факт, которым я горжусь. Я также горжусь тем, что две небольшие одноактные пьесы [«Возвращение Бака Гэвина» и «Третья ночь»], написанные мной, были одними из первых пьес, поставленных «Плеймейкерами», и что я играл в них и помогал их ставить. Я был восемнадцатилетним мальчиком, когда писал эти пьесы, и написал каждую из них за несколько часов, потому что тогда еще не понимал, какой душераздирающий и мучительный труд – писать, я думаю, что эти пьесы показывают это и являются честными