Повесть о Верещагине - Константин Иванович Коничев

Вокруг было тихо. Там и тут виднелись небольшие деревеньки. Покатые поля горбились и концами ржаных и овсяных полос упирались то в редкие перелески и кустарники, то в подкошенные луга. И трудно было поверить, что здесь, в этих местах, произошло когда-то грандиозное Бородинское сражение. По извилистой тропинке поднимались на пригорок босоногие мальчишки и девчонки, весело щебеча между собой, несли в ручонках корзины с пирогами, туеса с молоком — завтрак родителям, ушедшим рано утром в дальнее поле на страдную работу. Старик, показывая в их сторону, сказал:

— Вот тут, где идут ребятишки, полный овраг перед сугорьем был набит убитыми солдатами — нашими и французами. А хоронили их там, повыше. Косточки еще и сейчас иногда из-под сохи выворачиваются. Да, немало было тут поливано кровушки!..

Они прошли немного дальше. Показалась за сугорьем деревушка.

— Шевардино! — сказал старик, показывая на деревеньку. — А за ней, на горке, где стоит двадцать берез, был редут. Он теперь не существует. С этого-то места Наполеон и следил за боем и приказы свои отдавал. Бились-бились, а он однажды и говорит: «Приведите мне русских пленных, я их поспрошаю — почему они так храбро дерутся, не боятся силы нашей?» А енералы ему и держат ответ: «Ваше Наполеоново величество, пленных нет. Русские солдаты живыми не сдаются». Наполеон тут изругался и брови нахмурил. А двадцать берез, как тогда было при Наполеоне, так и теперь все стоят. Ни одной не прибыло, ни одной не убыло…

Старик прищуренными глазами посмотрел в другую сторону и, показывая на ржаные суслоны, на баб в цветных сарафанах, склонившихся над полосами, сказал:

— Вот от того места, где бабы жнут, и до тех овинников, откуда перестук цепов слышится, где свежую рожь молотят, — стояли тридцать четыре русских пушки и палили по французам в то место, где мы сейчас ходим с вами…

Старик повел Верещагина в сторону села Бородина, по мосту, перекинутому через речку Колочь. Остановились на скрипучих мостовинах, облокотились на перила. Верещагин посмотрел сверху в чистую прозрачную речку. На дне виднелись мелкие камешки, у травянистых берегов плеснулись испуганные щуки, оставив широкие круги на поверхности.

— У этого моста, Василий Васильевич, и началась схватка русских егерей с французом. Отсюда и пошло все сражение. А река тогда, сказывали старики, помутнела от крови. Всех мест, господин художник, пожалуй, за день и не обойти. Давай вернемся к лошадке, сядем в телегу и покатим по той дороге к деревне Валуево, а там дорогу найдем и дальше куда заглянуть…

Снова застучали колеса по выбоинам немощеной дороги. Верещагин с провожатым Киркором поехали в деревню, названную Валуево. У самой околицы, на пне, мужик отбивал косу. Старик провожатый поклонился соседу. Тот отложил косу и, увидев двух незнакомых приезжих, как бы догадываясь, зачем они приехали, сказал старику:

— Ты бы, Феофан, задержался у нас в Валуеве да показал бы добрым людям ту избу, где император французский в ночь на двадцать шестое августа почивал.

Старику, видно, не понравился подсказ соседа, он сердито ответил:

— А черт его знает, почивал ли он тут! Быть — был, это верно, а до спанья ли ему было перед такой страшной битвой?.. Меня не учить, знаю, кого вожу и чего кажу! Скажи-ка ты мне, что происходило между деревнями Беззубово и Захарово?

— Война, — ответил коротко мужик, отбивавший косу.

— Ага, война… это и младенцы знают. А кто с кем? То-то, не знаешь, а лезешь в подсказчики! Ты нам дело не путай. Глядишь, с твоих слов господин художник, Василий Васильевич, не то и нарисует. А нужна правда. Так вот, отсель видать… между тех деревень происходила драка русской кавалерии графа Уварова с кавалерией французского генерала Ордана.

— Орлана, — поправил Верещагин и пожалел, что перебил старика.

— Да, да, может быть, по-французски и так, в одной букве нетрудно и ошибочку сделать, давно ведь это было. А ну, поехали дальше!..

Через полчаса они выехали на возвышенность, откуда хорошо просматривалась бородинская окрестность. Остановили лошадь, и все трое сошли с телеги.

— От этого места много можно глазом охватить, — сказал старик, оглядываясь вокруг. — Вот эти божьи твари, — показал он на монахинь из Спасо-Бородинского монастыря, — испортили нам с вами всю картину!.. Не на месте стогов наставили. Тут был когда-то редут, а около лежал смертельно раненный господин Багратион, вот не знаю, как его звать по имени-отчеству. Может, вы изволите знать?

— Петр Иванович, генерал от инфантерии, — сказал Верещагин и стал с особой внимательностью осматривать местность, где высились стога уже успевшего пожелтеть сена.

— Отсюда его на носилочках и унесли в ту сторону, где кобыла ходит с жеребчиком: там был курган с укреплением, а за тем курганом, ныне изрядно срытым, — песок вывезли для поправки дорог, — стояло в засаде войско Раевского… Давайте-ка мы с вами махнем в деревню Татариново, там еще кое-что вам напомнит про былые дела, — предложил провожатый.

За небольшим перелеском они въехали в поскотину. Коровье стадо паслось и грелось на обширной поляне, поросшей мелким кустарником. На горушечке лежал дремлющий пастух. Лицо его было накрыто соломенной шляпой, подол выцветшей рубахи завернулся на грудь, так что солнце, гулявшее в безоблачных просторах, скользило лучами по загоревшему животу. Мальчик-подпасок играл на берестяном рожке какую-то унылую мелодию. Коровы слушали игру и, довольные, стояли поблизости, лениво жуя свою жвачку.

— Бородинская пастораль! — заметил Верещагин, показывая Киркору голобрюхого пастуха и его бдительного подпаска. — Для «передвижников» готовый этюд, в красках, со светотенью…

— А нам известно, — заговорил опять старик, — что на эту горку или вокруг нее двадцать пятого числа была выставлена французская батарея. И где бесстыжий пастух развалился, дрыхнет, закрыв образину шляпой, тут Наполеон с маршалами того числа расписал план боя. Да Кутузов, Михаил Илларионович, все ему и попутал… А теперь нам