Русская эмиграция в борьбе с большевизмом - Сергей Владимирович Волков

хромала, и ее привязали сзади. Ночные всадники, пожелав отцу Карпуши счастливо доехать до станции, сели на своих лошадей и стали продолжать свой путь, отмечая его постепенно замирающим звуком лошадиного топота в ночной тишине. Эти люди, как ему объяснили, были ночным разъездом, охраняющим свой участок дороги. Потом уже без всяких дорожных приключений они доехали до места службы его отца, на русско-турецкой границе, на берегу реки Араке.

В этом глухом и отдаленном местечке Карпуша прожил начало своего тихого, однообразного детства, окруженный унылыми горами и скучной природой. Когда и как научился читать, – он не помнит, очевидно, грамота ему давалась не трудно, но зато он запомнил и полюбил свою первую детскую книжку – «Родное слово», нашего знаменитого педагога Ушинского. Он запомнил также маленький домик, в котором они жили, и большой, железный, дугообразный мост через реку Араке, выкрашенный в красный цвет. Возле моста, на русской стороне, была небольшая казенная постройка пограничной стражи, где всегда стоял часовой и где проверяли вещи людей, едущих в Россию или в Турцию. Это было его единственным развлечением в этом скучном месте. Скрыто было тогда от него, что спустя тридцать лет ему придется три раза нелегально преодолевать эту реку вброд и вплавь, но об этом речь будет впереди.

Вскоре отец его закончил здесь свою службу и они вернулись снова на Северный Кавказ, в маленький городок, где когда-то жил поэт М.Ю. Аермонтов, описавший эти места и жизнь своих героев – княжны Мэри, Печорина и Грушницкого. Здесь Карпуша свое дошкольное образование получил в частном пансионе ученой дамы, после чего выдержал экзамен в среднюю школу во Владикавказе. Ему запомнилась красивая картина цепи снеговых гор, уходящей от Казбека к Эльбрусу в голубовато-розовых тонах дымки восходящего и заходящего солнца.

Когда он был уже в старшем классе, как обычно, он приехал домой на летние каникулы. Его матушка однажды, посмотрев на него внимательно, сказала: «Ты, Карпуша, никогда не женишься», что так и сбылось в его жизни.

Хорошо закончив среднюю школу, он поступил в одно из высших учебных заведений в Москве. Будучи уже студентом последнего курса, как обычно, он приехал из Москвы домой на лето.

Однажды он поехал со своим отцом на охоту, на пасеку, которая отстояла от их хутора в восемнадцати километрах ближе к горам. Здесь было много цветов для пчел и непуганой дичи для охоты. И вот, видят они всадника, едущего по полю, кого-то ищущего. Когда он увидал пасеку, то быстро направился к ней и, подъехав, спросил: «Здесь ли находится полковник Захаров?» Назвав фамилию отца Карпуши и получив от него утвердительный ответ, всадник вручил ему пакет по мобилизации. Отец Карпуши прочитал бумагу, расписался на конверте и сказал молодому кучеру: «Ну, Андрей, запрягай Гнедого, – война». Андрей, стоявший до этого времени молча и наблюдавший всю эту сцену, грустно ответил: «Значит, я иду в первую голову, как кавалерист запаса».

Так слово «война» было сказано в самой мирной обстановке – на пасеке. Андрей запряг высокого, стройного Гнедко, который вскоре же после своего кучера и вслед за ним пошел на войну тоже. Отец Карпуши, как находившийся уже в отставке, был назначен председателем военно-конской повинности этого района, и Карпуша тоже поступил в военное училище и по окончании его попал на Западный фронт в дивизию генерала П.Н. Краснова, а в полку познакомился с штаб-офицером С. Г. Улагаем{116}.

Захарову запомнились особенно два боя: первый ночной бой под Вулькой-Галузийской, где наша пехота должна была прорвать линию окопов противника в лесу. Но пехота, дойдя до сильного проволочного заграждения немцев, не смогла его преодолеть. Наша хорошая легкая артиллерия была мало полезна здесь в лесу. Дивизия генерала П.Н. Краснова была спешена в помощь пехоте, но, понеся значительные потери, тоже успеха не имела.

Уже много позже, когда подошла тяжелая артиллерия и сделала свое дело, тогда для всех был виден результат ее действия, когда проходили через занятые уже неприятельские окопы, видя высоко на деревьях висящие колья с проволокой, но момент был уже упущен и дивизия генерала П.Н. Краснова в прорыв не пошла.

Другой бой, более удачный, был на реке Стоходе, когда второй дивизион войскового старшины С. Г. Улагая, вплавь, верхом, неся значительные потери людьми и лошадьми, переплыв реку, занял часть неприятельского берега, с боем у деревни Рудка Червище и господского дома – Тоболы, ценой убитого пулей в голову командира пятой сотни и тяжело раненного тоже пулей в шею командира четвертой сотни и убитых и раненых казаков и лошадей. За этот бой войсковой старшина С. Г. Улагай получил Георгиевский крест.

Потом наша пехота занятую часть берега у противника за зиму сильно расширила в обе стороны и вперед и создала тот Черевищенский плацдарм, с которого весной 1917 года должно было начаться наше наступление. Но этому, к сожалению, не было суждено осуществиться, и вместо движения вперед, после революции, разложившаяся армия бесславно покатилась назад.

Захаров прибыл из Киевского офицерского госпиталя к себе на Кавказ и жил одно время в станице у своей тетушки. Однажды, еще в начале революции, проходя по улице станицы мимо нескольких разговаривающих стариков, он услышал сказанную одним из них фразу: «И будет время, когда вы будете ходить по хлебу, а хлеба есть не будете». Эти слова, сказанные в начале революции, ему показались настолько неправдоподобными, что Захаров в душе посмеялся над ними. Но прошло сорок лет, и когда он после десяти лет советской каторги был на принудительной высылке в Сибири, то вспомнил это предсказание, которое буквально с ним там исполнилось.

До прихода на Кубань генерала Корнилова, когда из Новороссийска двинулся отряд матросов на Екатеринодар, желая водрузить в нем свое знамя советов, полковником Галаевым{117} был наспех сформирован отряд на защиту города из офицеров, студентов, гимназистов и другой молодежи. В этом отряде была русская, молоденькая доброволка: Таня Борхаш, прибывшая из Москвы на Кубань.

Отряд полковника Галаева выступил на станцию Георгиево-Афинская и дал бой наступавшим матросам. Во время боя Таня Борхаш, желая предупредить одного из добровольцев о грозящей ему опасности, успела только крикнуть ему: «Берегитесь, берегитесь, в вас целится матрос!» И с этими словами сама упала мертвой. Отряд матросов был разбит, а в Екатеринодаре хоронили после боя полковника Галаева, Таню Борхаш и других, с цветами и печальной музыкой.

Уже в Сибири, в приполярных лагерях, об этом бое и смерти Тани Борхаш, Захарову вспоминал участник этого боя Анатолий Павлович Половинкин{118}, тоже