Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Был у меня и еще один отказ оружия. Под конец войны. Летали под Берлин. Я бомбы сбросил и пикирую на зенитку, а оружие не стреляет. Рядом шел командир 105-го полка Зайцев [Зайцев Василий Александрович, полковник. Командир 5-го гиап (129-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выпол­нил 427 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 34 самолета против­ника. Дважды Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (трижды), Богдана Хмельницкого 2-й ст., Отечест­венной войны 1-й ст., медалями]. Он сообразил. Шарахнул по ней, а то бы она меня сбила. Он меня потом два дня искал. Приходит: «Ты мне должен». Я говорю: «Я знаю, не во­прос!» — «Я шучу». Дважды Герой. Сильнейший летчик. А тогда я прилетел, оружие осмотрели, и оказалось, что выработались пружины. Дядя Вася их достал, говорит: «На, тебе на память».

Однажды получили задание бомбить какой-то хутор. Подвесили нам две «сотки». Бомбили метров с 200 с горизонтального полета. Колька бомбы сбросил, но не попал. Он ко мне пристроился. Давай, говорит, захо­ди, а я тебе буду сейчас подсказывать. Кидай! — кри­чит. Я сбросил — попал во двор, но почувствовал, что что-то в самолете тихо взорвалось. Колька говорит: «Давай еще заход!» Я начал делать второй заход. Смот­рю — на фонарь масло пошло. Я отворачиваю. Колька кричит: «Куда?» Я говорю: «Домой. В меня попали». Колька мне подсказал, куда можно сесть на живот. Я посмотрел — мотор еще тянет; раз тянет, можно пока идти. В Шпротау садились. Дотянул до аэродрома кое-как. Выровнял самолет — шлеп! — метров 50 пробежал и остановился. Уже мотор заклинило. Механик подо­шел, дернул винт — винт не вращается.

Потом как-то бронепоезд разбомбили с пикирова­ния. Это было под Шпротау, в Германии. Мы шли зве­ном. По-моему, первым сбросил бомбы Вася Симакин, но не в бронепоезд попал, а в рельсы. Разворотил. Бронепоезд встал. Я на Як-9Т с 37-мм пушкой — уда­рил. Из бронепоезда пар пошел. Он так и остался там.

Вообще Як-9Т с 37-мм пушкой очень тяжелый. Но я на нем в январе 1945-го над Кельцыми двумя снаряда­ми сбил «мессера» (давать очередь больше чем из двух снарядов запрещалось инструкцией). Получилось так. Пошли мы с Колькой на разведку. Я на этом самолете отставал. Он вылезает, я сзади. Потом смотрю — ва­лится на него четверка «мессеров». Он их не видел, а потом смотрю, заметил и в пикирование. Одна пара за ним. Мне ничего не оставалось делать, как попытаться их отсечь. Я задрал нос, прикинул, выстрелил раз, два. Один снаряд попал. Смотрю, от «мессера» щепки поле­тели, и он повалился вниз. Смотрю, Колька идет. Цел, слава богу. А остальные «мессера» сразу ушли.

— Какзасчитывалисбитые самолеты?

—  «Илы» подтверждали. Если летали на «свободную охоту», то за подтверждением в войска ездил началь­ник химслужбы полка. Приписок не было, но однажды пятый гвардейский полк пытался у нас украсть сбитый. Петя Сидоров сбил «мессера». А их летчики шли с зада­ния, увидели и себе приписали. Командир полка позво­нил, говорит: что же вы делаете? У меня официально три сбитых, но всего я сбил семь самолетов. Когда у Кольки стало около десяти сбитых, я ему сказал: «На тебя представление написали?» — «Нет». — «Давай мои тебе писать». Он не соглашался: «А тебе?» — «Мне по­том». Я же не знал, что завтра война кончится. Мы так и летали до конца войны вместе. Мне предлагали перей­ти в другую эскадрилью старшим летчиком, но я не за­хотел. А Колька Героя получил. Было ли мне обидно? Нет. Я же живой остался. За всю войну ни одной цара­пины.

Колька хорошо видел — он настоящий командир. Если я от Кольки отвалился, он будет меня вызывать до посадки. В соседней эскадрилье был Герой Советского Союза Селифонов Иван Иванович [Селифонов Иван Иванович, старший лейтенант. Воевал в со­ставе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых дей­ствиях выполнил 110 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 6 само­летов лично и 2 в группе. Герой Советского Союза, награжден орде­нами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й ст., Красной Звезды, медалями], тот ничего не ви­дел, хотя сам сильный летчик и сбивал много, но на ве­домых ему было плевать. Он их, наверное, человек пять потерял.

— Как строились взаимоотношения с летчика­ми-штурмовиками?

— Отличные были взаимоотношения. Правда, у нас были к ним претензии. У них стрелки прятались. Неко­торые хитрые — доставали где-то бронированные щит­ки и за них прятались. У него выбиваешь из хвоста, а он, вместо того чтобы стрелять, спрятался.

—    Самый опасный немецкий самолет какой? «Фоккер» или «мессер»?

—  Для меня безразлично. Я ни тех, ни других не бо­ялся. У меня вообще не было ни переживаний, ни стра­ха. По-видимому, мне не доставалось.

— Как был устроен быт летчиков?

— Пока по нашей территории шли, жили в землян­ках. Их строили для каждой эскадрильи. Но мы только спали в них, а так мы целый день на аэродроме или в полете. На аэродроме тоже была вырыта землянка для командного пункта эскадрильи. Чем занимались в не­летную погоду? Ее не было, нелетной погоды. «Илы» поднимали почти в любую погоду. А раз они летят, то и мы с ними. Между вылетами играли в домино. Карты у нас не приживались.

Кормили прекрасно. Аппетит всегда был. Вечером 100 граммов давали, если боевой вылет есть. Если два вылета, то 200 граммов. Это чтобы напряжение снять. Давали и курево. Я курить начал в 43-м, закончил в 70-м. В эскадрилье все курили. Немцы тебя как погоня­ют, ты покрутишься, домой придешь — две штуки под­ряд выкуришь, тогда ничего.

Летом летали в брюках и гимнастерке. На ногах са­поги. Ордена, документы — все с собой брали. Зимой сначала летали в комбинезонах, потом нам выдали куртки. На ногах унты. Шелковых платков нам не выда­вали. Приходилось подшивать воротничок из про­стынь, что помягче. Но все равно бывало, что натирали шею.

—  Плечевыми ремнями пользовались?

—  Все время. Надо, чтобы голова вертелась, а не туловище.

—  В отпуска отпускали?

—  Только после войны. Какой отдых на войне?! Как в 1943 году попали на фронт, так до 48-го никаких отпус­ков. Полк на переформировку не уходил, только получал новую технику. Переформировка — это когда потери большие. У нас 22 летчика полк потерял с начала войны. В нашей эскадрилье двое погибли — Химушин1 и еще один, фамилию не помню. В остальных эскадрильях по­больше потери были. Они потеряли по 10 летчиков. Чья это заслуга? Командира эскадрильи. Много летчиков по­гибло, пока полк на «харикейнах» летал. Жуткая машина была. Нам в школе дали «харикейны» — сразу 4 или 5 курсантов разбилось. Мне повезло. Я на нем не летал.