Михаил Девятаев - Николай Андреевич Черкашин

периметру. Подумаем все вместе, что еще можно сделать. Но главное, чтобы самолеты не стояли в линию, крылом к крылу. Надо укатить их в кусты, в подлесок. Расставить грамотно, чтобы не снижать готовность к взлету. Вот завтра этим делом и займемся. А пока – работа по планам командиров звеньев – до обеда. А после обеда – семь часов на разграбление города. То есть я хотел сказать, – поймал Бобров укоризненный взгляд комиссара, – на ознакомление с историческими местами города Волковыска. Всё, орлы, разлетелись!

Глава пятая

Младший летчик лейтенант Девятаев

Есть такая должность в военной авиации, самая начальная – младший летчик. Вот с нее и начинал Михаил Девятаев свой путь в небо. Служил он в 43-й воздушной дивизии, которая дислоцировалась в Могилеве…

Дивизия была сформирована за год до роковой даты 22 июня. В ее состав входили четыре авиаполка. В каждом полку – 75–80 летчиков. Для своего времени столь мощная дивизия не являлась чем-то исключительным, были и помощнее. Но самое главное, она была полностью укомплектована летным составом и практически готова к началу боевых действий, несмотря на чисто житейские проблемы.

В авиагородке, расположенном неподалеку от аэродрома, в то время жили многочисленные семьи военнослужащих, которые в те годы не имели никакого отношения к дивизии. В то же время летчики вынуждены были селиться в окрестных деревнях, разбросанных вокруг аэродрома в радиусе пяти – шести километров. Надежной связи с ними не было. И комдив полковник Захаров не раз сетовал, что в нормативы, отведенные для приведения дивизии в боеготовность, уложиться невозможно. Летчики по боевой тревоге прибывали на аэродром с большим опозданием, а зимой бежали через лес на лыжах, в кабины самолетов садились потные, разгоряченные, многие, конечно, простужались. Часто возникала ситуация, при которой машины готовы к полету, а летчиков нет. Именно об этом докладывал Захаров на совещании авиационных командиров у Сталина.

Историческая справка

С октября 1936 года по апрель 1937-го лейтенант М. Н. Захаров участвовал в Гражданской войне в Испании под псевдонимом Энрико Лорес. Летал на истребителе И-15 в авиагруппе Рычагова пилотом, затем был повышен до командира звена. 4 ноября 1936 года в одиночку вступил в бой против двенадцати истребителей противника (по собственному признанию, пошел на сближение с ними, приняв за свои самолеты), на изрешеченной машине чудом сумел совершить посадку. К середине декабря 1936 года одержал одну личную победу и две победы в группе. Общее количество побед в этой войне неизвестно, однако некоторые авторы утверждают, что Захаров сбил шесть самолетов лично и четыре самолета – в группе.

В годы Великой Отечественной войны летчик совершил 153 боевых вылета, в 48 воздушных боях лично сбил 10 самолетов, по другим данным: восемь самолетов сбил лично и два самолета в группе. На борту его истребителя была личная эмблема: Георгий Победоносец, пронзающий копьем змея с головой Геббельса.

Впоследствии я обратил внимание на одну характерную особенность: если встречаются два фронтовика, начавшие воевать в июне 1941 года, то, как бы потом ни складывались их военные судьбы, каким бы ни оказался путь каждого, они вспоминают именно лето 41-го, самые первые месяцы войны… В общем, тут нет ничего удивительного: то, что было пережито и сделано тогда, знает только тот, кто эти месяцы провоевал. Таких людей очень немного дожило до победного завершения войны.

…Могилев, 22 июня 2017 года. Я приехал сюда, чтобы понять, как начиналась боевая служба моего героя, и вот стою посередине проспекта Шмидта. Сегодня это большой жилой микрорайон, а перед войной здесь располагался военный аэродром Луполово, где базировались истребительные авиаполки 43-й авиационной дивизии. Где-то здесь, на месте какого-то микрорайона, стоял среди прочих и самолет лейтенанта Девятаева… Удивительно, но сегодняшние улицы и проспект, если смотреть сверху, невольно повторяют линии взлетной полосы и рулежных дорожек этого давным-давно исчезнувшего аэродрома. Летное поле исчезло под фундаментами многоэтажек…

Именно здесь начинал свою военно-фронтовую службу младший летчик 160-го истребительного полка 43-й авиадивизии лейтенант Михаил Девятаев.

Прибыл он сюда в самый канун войны…

Но сначала надо рассказать о том, что происходило здесь за несколько недель до фашистского нападения. Генерал (тогда – полковник) Михаил Нефедович Захаров вспоминал:

«В мае сорок первого года мы проводили в дивизии летно-тактические учения. Погода стояла отличная. Работали все полки, в один из таких дней в небе появился пассажирский самолет Си-47 со свастикой на киле и черными крестами на крыльях. Самолет принадлежал одной из германских авиакомпаний и совершал регулярные пассажирские рейсы в Москву.

На небольшой высоте Си-47 совершил два круга над аэродромом, потом пошел в сторону авиагородка, осмотрел его, развернулся и уверенно взял курс на один из наших полевых аэродромов. С земли все с любопытством разглядывали свастику и дивились нахальству немцев. Они в открытую намеревались изучить весь район дислокации дивизии.

Пассажирская трасса лежала в стороне от наших аэродромов. Предположить, что летчик заблудился, было невозможно: при такой погоде даже курсант бы не заблудился. В том, что самолет вел разведку, ни у кого сомнений не возникало. Поражала наглость немецких летчиков, полная уверенность, что все сойдет им с рук. Я приказал посадить самолет-нарушитель. А все полеты, пока длится этот инцидент, отменил. И вот звено в составе летчиков Смирнова, он был ведущий, Козлова и Воинова, ведомые, догнало Си-47. Козлов и Воинов заняли позиции справа и слева от нарушителя, а Смирнов дал предупредительную очередь, вышел вперед и повел германский самолет за собой. То, что немцы нарушают воздушные границы и ведут усиленную разведку, для меня не было секретом. В последние предвоенные недели таких случаев только по одному нашему округу было зарегистрировано немало. Но в основном это происходило в приграничной зоне. Чаще всего немцы имитировали вынужденную посадку. Садились на аэродромы в Белостоке и в Лиде, совершенно не реагировали на приказ заруливать в отведенное им место, а рулили по всему аэродрому, фиксируя расположение полос, рулежных дорожек, ангаров, стоянок самолетов. И всегда повторялась одна и та же история при выяснении отношений: из-за спины летчика высовывалась какая-нибудь личность в комбинезоне, испачканном машинным маслом, и на ломаном русском языке приносила тысячу извинений по поводу того, что забарахлил мотор. В результате – вынужденная посадка на советский аэродром, который, к очень большому сожалению, оказался военным. И – тридцать два зуба в дружественной улыбке…

Они не утруждали себя придумыванием более правдоподобных версий – даже в тех случаях, когда после элементарной проверки выяснялось, что мотор абсолютно исправен. Они знали, что будут отпущены, и, к сожалению, их в самом деле отпускали. При этом я не помню случая, чтобы кто-то из них „сбился“ с курса или чтобы у кого-то забарахлил