Михаил Девятаев - Николай Андреевич Черкашин

благо чемоданчик был легким и не оттягивал руку. Его в первую очередь интересовали люди, которые появились в Могилеве совсем недавно, – авиаторы истребительного полка, но он внимательно слушал гида: надо же знать, куда тебя занесла военная судьба.

– О происхождении названия города достоверных сведений нет. Но есть предположение, что в основе названия может лежать личное имя Могила, о чем свидетельствует наличие притяжательного суффикса «-ев», обычно сочетающегося с личными именами. Однако конкретное лицо с таким именем в истории города не установлено. Во вступлении к «Могилевской хронике» говорится, что это название происходит от имени князя Льва Даниловича Могия (могучий лев), который в 1267 году построил Могилевский замок.

Версия насчет «могилы» Девятаеву не понравилась, и он поспешил найти попутку в сторону Луполово, где находился аэродром 43-й смешанной авиационной дивизии.

В Луполово шла полуторка, груженная маскировочными сетями, и Девятаев с удобством устроился на мягком грузе. Если бы еще июньское солнце не так палило…

А на аэродроме истребительного полка и вовсе пекло стояло. В жарком мареве дрожали и плыли силуэты боевых машин.

Девятаев в новенькой гимнастерке, перехлестнутой столь же новенькой скрипящей портупеей, шагал с чемоданчиком в руке к палатке командира эскадрильи. Решительно откинул брезентовый полог:

– Товарищ капитан, лейтенант Девятаев прибыл для дальнейшего прохождения службы!

– А, так это вы – любитель мороженого? И еще чего-то – погорячей.

Девятаев узнает в комэске начальника патруля – того самого, что воспитывал его в оренбургском городском саду. Такова она, непредсказуемая военная судьба! Но капитан приветлив и радушен:

– Располагайтесь. Вон ваша палатка. Завтра посмотрим вас в небе. Да, после ужина весь летный состав собирается у меня в палатке. Прошу не опаздывать. Вопросы есть?

– Есть. Машину можно свою посмотреть?

– Можно. В той палатке – механики. Спросите сержанта Апановича, он покажет.

Стоянка истребителей И-16. Они стоят в линию, крылом к крылу. Сержант Апанович похлопывает истребитель с бортовым номером «46» по капоту, будто коня по загривку.

– Вот ваш самолет. Машина проверенная. Сюрпризов не будет.

– Спасибо. – Девятаев забирается в кабину и пробует рычаги управления. Он закрывает глаза и на ощупь перебирает тумблеры и кнопки. Движения его пальцев напоминает аппликатуру пианиста. Запускает двигатель и тут же его глушит.

Ну вот и сбылась мечта пилота!

М.П.Девятаев:

«Я был зачислен в эскадрилью опытного и прославленного летчика Владимира Ивановича Боброва. Когда я только еще мечтал об авиации, в 1936 году Владимир Иванович дрался с гитлеровцами в испанском небе, куда он поехал добровольцем. О его боевых подвигах писали в газетах.

Как родной отец относился ко мне Владимир Иванович Бобров. Терпеливо и настойчиво передавал свой ценный боевой опыт и знания, строго бичевал мои промахи и всегда вовремя помогал устранить и предотвратить ошибки. Часто он говорил:

– Не забывай: кто первый увидел врага и захватил инициативу боя, тот наполовину победил. Противника надо искать сразу же, как сел в кабину, всюду: впереди себя, за спиной, справа и слева, в облаках и за облаками. Ищи до тех пор, пока не выйдешь из кабины.

Многому научил меня этот бесстрашный воин, закаленный в боях командир.

И еще был комдив Захаров»…

Но о Захарове чуть позже. Сначала о Владимире Боброве.

Он был всего на два года старше Девятаева, но на военно-воздушном поприще намного его опередил. Конечно же – Испания. Все, кого служба забросила туда, получили бесценный боевой опыт. Умение сбивать вражеские самолеты не приходит в учебных классах. Над всей Испанией безоблачное небо, и в нем лейтенант Бобров подбил, заставил рухнуть на землю, тринадцать чужих самолетов. Именно после Испании он приобрел привычку повязывать на шею шелковую косынку. Его спрашивали: «Это что, талисман?» – он отвечал: – «Производственная необходимость». А потом, уже серьезно, объяснял:

– Когда все время вертишь головой (а делать это в воздухе необходимо с момента взлета и до посадки), натираешь шею.

И друзья-товарищи его прекрасно понимали: ворот у кожаной летной куртки довольно жесткий, и, вертя головой чуть не на все 180 градусов, натираешь шею до красна. Другое дело с шелковой косынкой. Девятаев попросил Фаю прислать ему такую же, свою. Двойная радость: косынка, касавшаяся тела любимой девушки, касается теперь твоего, да еще в роковые часы воздушного боя. А во-вторых, удобнее вертеть головой – направо-налево, вверх-вниз. Ведь вражеский самолет может вынырнуть отовсюду, а кто первый заметил противника, у того и шансов на победу больше. Летчиков-истребителей узнавали именно по этим резким и частым оглядываниям – не заходит ли «мессер» в хвост?

Но все это придет позже. А пока над всей Белоруссией голубое небо…

Меньше всего спасали от зноя армейские палатки. Их полотнища нагревались до нестерпимого жара, и, чтобы можно было хоть как-то дышать, боковые стенки подвязывали к стойкам. И только штабные палатки держали закрытыми, дабы ни одну секретную бумажку не унесло ветром. В одной из них капитан Бобров собрал летчиков эскадрильи. Ждали командира полка, и вскоре входной полог откинул моложавый плечистый майор.

– Товарищи командиры! – возгласил комэск.

Все встали.

– Товарищи командиры, – повторяет капитан, но уже другим тоном.

Все садятся.

– Все собрались? – окидывает орлиным взором майор молодые веселые лица вчерашних курсантов. – Довожу до вашего сведения, дорогие собратья по разуму и крыльям, что в понедельник, а еще лучше бы – во вторник к нам прибывает комиссия из штаба округа проверять выполнение директивы ноль-триста сорок. Кто помнит, о чем эта директива? Я вам ее зачитывал. Ну? Марченко, доложите!

Командир третьего звена, черноусый старший лейтенант в летном комбинезоне, поднялся с места:

– Директива требует маскировки аэродромов и рассредоточения машин.

– Молодец! Возьми с полки пирожок! Более того, директива требует, чтобы взлетные полосы не выделялись на фоне земли.

– Так что ж их красить, что ли? – раздался ироничный вопрос из задних рядов.

– Кирюхин, это ты такой догадливый? Конечно, красить! И желательно в цвет травы.

– Землю, что ли, красить? У нас же грунтовые полосы? – не унимался со своими вопросами командир звена старший лейтенант Кирюхин, человек ершистый и острый на язык.

– Землю ты будешь красить в своем огороде, когда уйдешь на пенсию. А те, кто понимает директиву правильно, будут красить бетонки, где они есть, а также профильный настил. У нас, как метко подметил товарищ Кирюхин, аэродром грунтовый, но его тоже можно замаскировать: изменить конфигурацию полосы, например. Кирюхин, отвечаю на твой следующий вопрос: как изменить. Растянуть прямо по земле маскировочные сети.

– А если под винт попадет?

– Вот за что ты мне нравишься, Кирюхин, так это за твое всегда научное предвидение. Да, такой риск есть, но его можно свести к минимуму, если хорошо закрепить сети по всему