Максим Литвинов. От подпольщика до наркома - Вадим Викторович Эрлихман

он вылетел обратно, откуда уже в ближайшие дни должен был отправиться в свою последнюю дипломатическую миссию.

Глава вторая

За океан и обратно

Хотя в 1941 году США и Англия, как и желал Литвинов, стали наконец союзниками СССР, добиться от них реальной помощи было не так просто. Поставки вооружений и других товаров из Штатов начались сразу после Московской конференции. Советский Союз был подключен к программе ленд-лиза, уже действующей для Англии, а позже распространенной на другие государства. Всего в 1941–1945 годах по этой программе Англия получила помощи на 31,4 млрд долларов, СССР – на 11,3 млрд, Франция – на 3,2 млрд, Китай – на 1,6 млрд. О вкладе этой помощи в Победу историки до сих пор спорят, но в годы войны советские лидеры оценивали ее весьма высоко. Большую роль в ее выделении сыграли американские политики и общественные деятели, благожелательно настроенные к СССР. Один из них, бывший посол Дж. Дэвис, 10 октября 1941 года заявил: «России должна быть предоставлена любая возможная помощь, и сделать это необходимо в самые кратчайшие сроки».

Но одно дело – помогать деньгами, а другое – посылать своих солдат умирать за океан, к чему американцы тогда еще не привыкли. Убедить их в необходимости открытия второго фронта в Европе и должен был Литвинов, который 12 ноября вылетел из Куйбышева с женой и Петровой на американском «дугласе». В кабине был установлен пулемет на случай встречи с немцами. С ними летели также посол США Штейнгард, английский военный атташе Монктон и отозванный на родину посол Ирана в Москве Мохаммед Саед. Совершили посадку в Астрахани, потом в Баку, откуда 16-го вылетели в Тегеран. Там Литвинова принял молодой шах Мохаммед Реза Пехлеви, недавно пришедший к власти. Его прогермански настроенного отца свергли в результате совместной операции советских и британских войск. Несмотря на союзничество, англичане повели себя с советским гостем странно – сообщили ему неверное время вылета. Он опоздал на самолет в Багдад и должен был ждать следующего пять дней. В итоге дипломат пропал неизвестно куда, и в британском парламенте даже подали запрос по этому поводу. Оказалось, что Литвинов нанял частный рейс и прибыл на нем в Ирак, где три дня пребывал на британской военно-воздушной базе Хаббания, поражаясь умению англичан создать среди пустыни комфортные условия для жизни.

Удостоверение посла в США, выданное Литвинову 15 декабря 1941 г. (Из открытых источников)

Утром 24-го на английском гидросамолете он со спутницами вылетел в Карачи. Дальше – экзотические Калькутта, Рангун, Бангкок, Манила. В Таиланде ему встретились буддийские монахи, которые внезапно вскинули вверх кулаки и по-русски прокричали: «Да здравствует великий Советский Союз! Да здравствует героическая Красная Армия!» Оказалось, что это латыши, принявшие в Петрограде буддизм, а после революции вынужденные уехать за границу.

В этом тропическом раю тоже чувствовалось дыхание войны – уже в следующем году в руках японцев оказались и Бирма, и Филиппины, и Сингапур, командующий гарнизоном которого уверял Литвинова, что эта крепость неприступна. Оттуда 2 декабря путешественники прилетели на американский остров Гуам в Тихом океане, 4-го – на Мидуэй. Тем же вечером они оказались на Гавайях, где их поселили в лучшем отеле на курорте Вайкики. Дипломата поразила расслабленность американских военных, которых он «предупреждал о внезапной атаке японцев»[709]. Начальник гарнизона отмахнулся от назойливого гостя. До атаки на Перл-Харбор оставалось два дня…

Во время 20-часового перелета через Тихий океан Литвинов написал письмо детям: «Мои дорогие Мишук и Танюша… впечатлений набралось столько, что мы не могли «переварить» их. Ведь мы впервые видели пальмовые рощи, кокосовые пальмы, каучуковые и тростниковые плантации… Все же мы очень уставали от полетов, особенно над Тихим океаном, где мы ничего не видели под собой, кроме облаков и океана. Тошноты все время не было, но на большой высоте, 17 000 футов, мое сердце напоминало о себе. В последний вечер я чувствовал себя совершенно обессилевшим и приходилось сосать кислород»[710]. Здоровье его было неплохим для 65-летнего человека, но уже начало сдавать. Перед отъездом он жаловался на одышку и боль в ногах, и врач, которого он посетил, сомневался, сможет ли он пережить столь длинный путь. Но все обошлось, и 6 декабря самолет приземлился в Сан-Франциско. Его встречал первый советник посольства Анатолий Громыко, прибывший из Вашингтона. Об этом событии «Известия» сообщали наравне с фронтовыми сводками: «6 декабря Чрезвычайный и Полномочный посол СССР в США тов. Литвинов по пути в Вашингтон прибыл в Сан-Франциско. Он был встречен представителями государственного департамента США, американской армии и флота и местных властей Сан-Франциско, а также представителями советского посольства и генерального консульства в Сан-Франциско.

Приезд тов. Литвинова вызвал в США огромный интерес. Его осаждают многочисленные корреспонденты, фотографы, кинооператоры. Через радиостанцию компании «Нэшнл бродкастинг» тов. Литвинов выступил с краткой речью, в которой приветствовал американский народ и подчеркнул решимость Советского Союза продолжать борьбу до полной победы»[711].

На завтраке в советском консульстве Громыко поднял тост за здоровье гостя: «Наше руководство посольством было незрелым.

Встреча Литвинова в Вашингтоне. 6 декабря 1941 г. (Из открытых источников)

Теперь мы получаем выдающегося руководителя». Литвинов удивился: «Перед отлетом из Москвы я был у товарища Сталина. Иосиф Виссарионович сказал мне, что линия, которую осуществлял мой предшественник Уманский, была правильной»[712]. Неизвестно, была ли эта сцена в реальности, но она вполне согласуется и с очевидной симпатией посла к Уманскому, и с неприязнью, которой к нему сразу воспылал Громыко.

Уже через пару часов Литвинов снова отправился в путь и вечером 6 декабря был в Вашингтоне. На аэродроме его встречала толпа, где были представители Госдепартамента, журналисты, бизнесмены, его знакомые, включая бывшего посла Дэвиса, и просто зеваки. Не тратя времени на дежурные улыбки и приветствия, дипломат взял микрофон и начал первую из десятков речей, произнесенных им за полтора года в Америке: «Первое мое посещение этой столицы состоялось в весьма важный момент. В настоящее время я прибыл в еще более важный период, когда решаются судьбы всех народов – всего человечества. Я знаю, с каким огромным интересом и сочувствием следит американский народ за событиями на Восточном фронте, и я заверяю американский народ, что Красная Армия и все Вооруженные Силы Советского Союза будут и в дальнейшем продолжать борьбу с гитлеровской Германией с теми же упорством и мужеством, которые вызвали одобрение и восхищение всего мира»