Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов

того, это его долг как руководителя такого огромного дела, как Атомный проект. По сути, он действительно генерал той огромной армии, что претворяет этот проект в жизнь. Даже и не зная того, чьи идеи, разработки, чей организаторский труд за этим стоит. Генерал уже не по прозвищу. И заботы у него теперь – генеральские…

Американцы всё же первыми взорвали в 1952 году настоящее термоядерное взрывное устройство. И получили на выходе 10 мегатонн. Однако получилась у них не бомба, а сарай. Или, повежливее, экспериментальный холодильник по поддержанию дейтерия в сверххолодном состоянии с вложенной в него атомной бомбой.

Соорудить большой холодильник, залить в него дейтерий и тритий и подорвать всё это атомной бомбой – это не было проблемой науки. Только проблемой времени и денег. Но сарай в самолёт не засунешь, и на врага не сбросишь. Это не оружие.

Поэтому советские учёные, в отличие от американских коллег, под руководством И.В. Курчатова с самого начала шли на изготовление термоядерного Изделия именно как вида оружия. И Курчатов, видя, как в постоянном поиске перебираются и отбрасываются в КБ-11 варианты, как эти поиски попадают в тупики и выбираются из них, как люди горят и ищут, изначально поддерживал всё, что действует на опережение. Потому в Сарове и делали «слойку», вполне отдавая себе отчёт, что это будет та же атомная бомба, только усиленная термоядерным «выхлопом». Но зато это будет – Оружие.

И не зря товарищ Берия, которому было направлено уже упоминавшееся письмо с соответствующим обоснованием такого порядка работ, подписанное всем начальственным составом Атомного проекта, никого из них не попрекнул в каком-то, скажем, приукрашивании будущего результата. При его куда как скромном «выходе». И тоже принял тот негласный договор считать Супербомбу термоядерной.

Потому что главное – что она была Бомбой!

* * *

Сухая до звона, выжженная летним солнцем степь. Земля… Корка планеты, а не земля. Жёлтая трава по колено. Да и не трава – сено, разве что нескошенное. Горизонт, ничем не скрадываемый по всей своей окружности. Лишь в одном направлении небольшие холмы бычатся против торжества этой унылой геометрии. Но так, издалека, словно боятся зайти за периметр.

Впрочем, определение «унылая» к данной евклидовой плоскости не очень подходит. Слишком наполнена она солнцем, а солнце тут слишком горячее, слишком наполняет эту плоскость энергетикой. А вот скучная – это да, это про неё.

Ровная такая скукота.

Разнообразят её разве что беспорядочные росчерки автомобильных следов. Торжество Лобачевского: множество прямых пересекаются на плоскости. Как, впрочем, и кривых – военные водители тут дорожной разметки не придерживаются. За неимением оной.

А в центре этой скучной геометрии – ещё более скучная, унылая, гладкая… скукота. Диаметром 20 километров.

Площадка «П». Сердце полигона.

Оно так и требовалось – чтобы было ровно и гладко. Каковые требования и были озвучены, когда в ПГУ задумались над тем, как определиться с местом, площадью и характером будущего полигона для испытания ядерного оружия. Чтобы ничто не загораживало картины взрыва. Чтобы легко было определять площади и расстояния воздействия ядерного оружия. Чтобы попроще было зарывать в землю бункеры и устанавливать системы датчиков и связи.

Вон они, протянулись двумя взаимно перпендикулярными линиями от центральной металлической башни с грузовым лифтом и площадкой, на которой устанавливается Изделие. Это когда задумывается наземный подрыв. После которого башня заканчивает свой недолгий век. Просто испаряясь.

Чья-то фантазия в Первом главном управлении здесь не подвела: название для полигона придумали от противного – «Горная сейсмическая станция». Горная, как же, – на пейзаже-то, где даже мысль о шарообразности Земли кажется нелепой…

Хотя это, наверное, не забавнее, чем придумать для первого испытанного здесь Изделия, для РДС-1, шифр «Реактивный двигатель специальный». Тоже очень «похоже» было, когда тот «двигатель» вспыхнул ярче Солнца…

Семипалатинский атомный полигон. Схема. [444]

Чем дальше от истины, впрочем, тем точнее. Хотя, в общем, сейсмические измерения тут уж точно практикуются. В ходе подрывов ядерных зарядов.

Правда, уже неважно, кто дал то название. В августе 1947 года «Горную станцию», он же «объект-905», передали из ПГУ в Министерство Вооружённых сил СССР. Военные фантазию вообще не напрягали и попросту нарекли это место «Учебным полигоном № 2». Зато по-военному деловито принялись за дело. Довольно быстро высадили сюда 12 тысяч солдат.

Почему-то ещё в проекте постановления Совета Министров СССР № 2939—955сс/оп было специально указано, чтобы сюда направляли призывников рождения 1926–1927 годов, не служивших в армии. Ими комплектовались формируемые в подмосковном Звенигороде войсковые части. Одни – для обслуживания полигона и охраны: две тысячи везунчиков, познавших лишь тягостную, но не тяжёлую формулу «через день на ремень». И другие – военно-строительные части, куда угодили 10 тысяч менее везучих молодых мужичков.

Впрочем, по этим голодным годам ежедневный продпаёк по норме № 1 приказа НКО № 312 от 1941 года уже был удачной компенсацией за тяготы и лишения военно-строительной службы. Всё же снабжение по меркам боевых частей действующей армии: буханка хлеба в день, мяса 150 граммов, да рыбы сто, крупа, сало, полкило картофеля, да разных овощей к нему, чай с сахаром, махорки 20 граммов и прочее весьма ценное довольствие. Само собою – бесплатно.

И зашевелилась плоская геометрия, застучала лопатами и мастерками, затюкала топорами, заревела моторами, заматерилась планёрками и построениями. Начали где вырастать, а где закапываться в землю командный пункт, бункеры для людей, бункеры с аппаратурой, наблюдательные пункты, военный городок в виде сплошного ряда землянок вдоль берега реки. Казармы. Дезактивационный пункт. Лаборатории. Система энергообеспечения.

Построили двухэтажное, с симпатичным портиком в четыре колонны и полукруглым балкончиком, здание штаба войсковой части, что ведает полигоном. Двухэтажный же, но выглядящий на общем фоне непропорционально высоким, за что и был прозван «скворечником», дом для начальника полигона. В нём тогда, в августе 1949‐го, на испытании первого Изделия, Лаврентий Павлович жил. Недовольства вроде бы не выказывал.

Ну а кроме того, солдатики временные сооружения строят. В четвёртый раз уже. После первого испытания в 49‐м году и ещё двух – в 51‐м. Строят в жертвенных, так сказать, целях – чтобы на всех этих домах, промышленных сооружениях, по мосту с прилагающимся куском железной дороги, по отрезкам туннелей на разных глубинах можно было наблюдать поражающие факторы ядерных взрывов. В предполагаемой зоне поражения построили дома, кирпичные и деревянные, промышленное здание с металлическим каркасом, двухпролётный железнодорожный мост, железобетонные доты, прокопали окопы и убежища. Расставили технику – гаубицы, пушки, миномёты, танки от Т-34 и вплоть до тяжёлого ИС-3, бронетранспортёры, 16 самолётов различных типов. Разместили подопытных животных, кого открыто, кого в сооружениях, кого в боевой технике, – собак, овец, крыс. Расставили 2100 простейших измерителей и индикаторов, разместили сложные приборы слежения пополам в 12 подземных казематах и