Алексей Суворин - Дневник А.С. Суворина

С 10 до 1 ч. веч. сидел Евгений Николаевич Шелькинг, интересный человек, если все то, что он говорит, правда. О Франции и т. д., о шлемах, которые были заказаны французской фирме, благодаря покровительству императрицы Марии Феодоровны. Русский инженер, его любовница получили по 350 тысяч франков.

— «Если я собаку продаю за корову и покупатель ее покупает, как корову, то мне какое дело».

Взяточничество у нас ужасное. Во время войны адмирал Абаза шлялся в Париже, чтоб купить суда и нажить на них. Родину продавали все, кто хотел.

Глава соц.-революц. партии в Париже — Рубанович. Он держал экзамен в Сорбонне, состоит там профессором и дружит с Клемансо. Соц.-революционеры за национализацию земли.

Известный документ о Витте Шелькинг получил от Шванебаха. Он был написан по-немецки и передан германскому императору. (Кстати, сегодня Шванебах получил отставку. Не за это ли дело? Витте, вероятно, знал эту интригу и мог передать об ней государю лично или письмом). Шелькинг передавал, что будто бы существует тайная статья в японско-французском соглашении, по которой японцы, в случае войне Франции с Германией, обязаны в 60-дневный срок доставить на английских судах 300 000 японских солдат. Я очень усомнился в этой статье, Какая роль отведена в этом нам?

Шелькинг так много говорил, что я почти все забыл. Взгляды его пессимистические, и сам он, очевидно, раздражен чем нибудь в своей дипломатической карьере. Извольский говорит, что нам теперь ничего не осталось, как дружить со всеми. Вильгельм II не любит Николая II.

Шелькинг говорил о своих отношениях к «Руси». Миша мне сказал потом, что он болтает об этом повсюду, и Леля, вероятно, расстанется с ним по причинам резонным. Он будто бы получил без построчных 600 руб. Теперь Леля ему предложил 10 к. за почту и 15. к. за статьи. Я, может быть, глупо сделал, что откровенничал с ним. Чорт его знает, что он такое. Его рекомендовал Горемыкин.

14 июня.

«Дворяне стали редки, как зубры из Беловежской пущи». Земский съезд в Москве. Там же гр. Уваров назвал Стаховича «фарисействующим эфиопом». Правда ли? В «Речи» — «искусители». «Это те люди, которые заранее благословляют власть на дальнейшие «искушения» — своей пассивностью, своей готовностью санкционировать совершившиеся факты». «Они от испуга проведут в третьей Думе принудительное отчуждение» — т.-е. добрые помещики.

«Какие теперь мосты?» «Мосты пора снять и корабли пора сжечь».

Народовластие по рецепту Руссо ведет к доктрине самой анархической и деспотической. Déclaration des droits de l’homme — принципы общественного договора. Они ложны и вредны. Революция по английскому образцу или по немецкому, по системе Локка или Штейна, революция для устранения старого механизма, пришедшего в негодность, — единственно правильная. Франция пошла по принципам Руссо, привела к убийствам, к кровопролитиям, империи и осталась верна Руссо: «Нам всего недостает, ни уважения к государству, ни уважения к личности». Тэн: — «Свобода — вещь, навсегда непонятная французам».

Мы пошли по французскому образцу и социализму. Наша Дума — просто политический клуб, митинг, боящийся порицать террор, ибо Дума стремилась к всевластию конвента, а конвент был террористом. Дума занималась пропагандой революции и косвенно одобряла террор, а конвент заседал сначала вне Думы, а во 2-ой Думе смело сел на скамьи Таврического дворца и стал руководить заговором против царя и самой Думы. Он хотел сделать конвент при помощи революционного войска. Какой-то Рубанович из Парижа распоряжается заговором.

Декаденты распложают похабщину. Есть журнал, печатающий исключительно порнографию, историю проституции, маркиза де-Сада, Казанову и т. п. Новые беллетристы собаку съели на женском теле.

15 июня.

Не «фарисействующие эфиопы», — сказал гр. Уваров М. Стаховичу. — «а фарисействующие экивоки и формальные отводы», — как пишет в «Товарище» Жилкин.

Меньшиков уезжает сегодня в Гапсаль, соблазнял меня ехать туда же, где он будет катать меня по бухте под парусами. Я не был в Прибалтийском крае никогда. По Волге только до Нижнего и Костромы. Но Оке в Алексине и Калуге. На юге был в Одессе, Крыму, на Кавказе до Тифлиса и Поти. В Киеве два раза. Вильну только проезжал, когда бывал заграницей, как и Варшаву. Но раз пробыл в ней дня три с А. И., когда жив был Н. В. Берг. В Харькове несколько раз, в Ростове на Дону проездом, но раза два оставался на сутки. В Полтаве раз с Валей, дня два прожили, когда я поехал после смерти Володи. Был раз в Калуге, Курске, Орле (дважды), в Задонске мальчиком лет 7, в Ельце, когда мне было 19 лет, я ехал из Москвы после окончания курса в Дворянском полку. В Москву отец прислал мне 5 руб., я справил себе валенки и поехал в Воронеж с обозом, с извозчиками, которые везли товар в Елец. Извозчик взял с меня 75 коп. и устроил мне на передней части воза нечто вроде маленькой кибитки. Дорогой извозчиков на постоялых дворах очень хорошо кормили. Я ел с ними, и очень мне нравилось макать булку в конопляное масло и есть. Я до того времени не едал этого. В Ельце я сел за 50 коп. на порожние дровни извозчика, который возвращался в Воронеж. Там ждала меня маменька, и с ней я приехал в Коршево. Папенька меня встретил: «Не в этой шинели думал я тебя встретить». Он был огорчен тем, что я вышел в статские. Это было в рождественский пост 1853 г. В Воронежский кадетский корпус я поступил в ноябре 1845 г. в 1-й приготовительный класс. Таких классов было 2, — 4 общих. В Дворянском полку было 2 специальных. Всего 5 лет я пробыл в корпусе. До корпуса я пробыл месяца два в Бобровском уездном училище.

Летом 1855 г., живя у В. Я. Тулинова, выдержал экзамен на учителя истории и географии в педагогическом совете Воронежской гимназии, определился в Бобровское уездное училище 25 января 1856 г.; 5 мая 1859 г. переместился в Ворон. уездное училище. 29 ноября 1861 г. уволился в отставку по болезни, которой не было. Я уже был в Москве, куда уехал потом, в 1861 г.

16 июня.

Стахович Жилкину на московском съезде говорил:

— «Вот мое продуманное, проверенное и убежденнейшее мнение о политике: Можно участвовать, но нельзя успевать, — заметьте, нельзя успевать — доброму на войне, честному в торговле, правдивому в дипломатии и чистому в политике. Нельзя чистому преуспевать в политике».

Для этого есть слово: «компромисс».

«Речь» перепечатала из «Русского Знамени» заметку против меня по поводу телеграммы государя Дубровину в несколько сокращенном виде (См. «Русск. Зн.» № 128 и «Речь» №140): «и Суворин не сочувствует такой милости монарха нашему союзу и потому старательно замалчивает самый факт. Вот если бы телеграмма была послана октябристам, если-бы государь император признал их «надежной опорой» престолу, тогда дело было бы представлено совершенно иначе» и пр.