Тормозной путь - Владимир Волков

Наконец она увидела просвет между деревьями, выбежала к дорожной обочине и принялась ждать, сохраняя при себе единственную мысль: успела ли она его опередить, или опоздала? Минуты ожидания казались непомерно большими отрезками, она совершенно потеряла временные ориентиры, сколько минут затратила, чтобы добежать сюда, и за сколько минут он может доехать до этого места. По шоссе прошло много автомобилей, но его машина не появлялась. Постепенно к Люде начало приходить осознание того, что, видимо, он уже проехал или поехал другой дорогой, и она его уже не дождётся. Слёзы навернулись на глаза, она закрыла лицо руками и пошла в сторону просеки. Неожиданно она ощутила какое-то препятствие и, открыв глаза, увидела перед собой лошадиную морду и запряжённую за ней повозку. Тут же раздался окрик:

– Куда ж ты прёшь на лошадь? С ума сошла, что ли?

Это был лесник с ближнего кордона, который ехал с женой в соседнее село подкупить продуктов. Он сперва возмутился, но, видя состояние Люды, смягчился:

– Что с тобой, дочка, обидел кто?

Люда замотала головой и пошла дальше к лесу, но неожиданно услышала знакомый звук его сигнала – того самого клаксона, который она слышала только у его автомобиля. Обернувшись, она увидела, как Виктор предупреждает выехавшего на дорогу лесника о предстоящем обгоне. Люда бросилась назад, но она слишком далеко отошла и только увидела, как Виктор немного притормозил, обогнал повозку и поехал дальше. Она выбежала на проезжую часть, махая ему рукой, но он почему-то в тот момент не глянул в зеркало заднего вида. В рыдании она чуть не потеряла равновесие, жена лесника сошла с повозки и, подхватив её, стала успокаивать, мотивируя, что все мужики есть не иначе как кобели и козлы и что ради кого-то из них не стоит так расстраиваться. Люда пыталась ей возразить, что у неё не та ситуация, но у женщины в годах была своя методика объяснения подобных событий. Лесник предложил довезти Люду до её дома – в конце концов, в их посёлке тоже есть магазин, но нет рынка, куда они хотели съездить. Однако Люда, немного успокоившись и приняв обозначившуюся свою жизненную позицию, отказалась от предложенной помощи и пошла в сторону к своему дому.

1983

Ранним августовским утром скорый поезд в сообщении Адлер – Москва остановился на станции Серпухов. Предстояла двадцатиминутная стоянка для смены локомотива на электровоз, предназначенный для работы в тяговой сети постоянного тока московской зоны. В одном из вагонов этого поезда ехали возвращавшиеся после отдыха в Сочи по семейной профсоюзной путёвке Николай Васильевич с женой, двумя дочерями и полугодовалой внучкой, дочерью Люды. Они занимали всё купе, так что неудобств с посторонними пассажирами у них не было. Не особенно привыкшая к материнским заботам, Люда ограничивала свою деятельность кормлением дочери и прогулками, везя её в складной коляске. Остальные заботы о внучке выполняла Тамара Михайловна, получившая статус бабушки. В то время в вагонах скорых поездов уже начали появляться кондиционеры, но биотуалетов не было, отчего на стоянках длительностью более пяти минут проводники закрывали туалеты, доставляя пассажирам определённые неудобства.

В тот день Люда встала задолго до прибытия поезда на эту станцию и без проблем воспользовалась услугами туалета, после чего покормила дочь и, отдав её бабушке, вышла в коридор вагона, наблюдая за суетящимися на перроне людьми и попутчиками, формирующими очередь в туалеты в ожидании, когда поезд тронется. Из соседнего купе вышел московский студент Эдик, с которым она познакомилась после отправления поезда из Сочи и провела весь прошлый день с ним в дружеской беседе, определив много взаимных интересов. Эдик рассказал, что учится на четвёртом курсе Московского автомобильно-дорожного института и живёт с матерью в находящейся неподалёку от места учёбы двухкомнатной квартире. Люда тоже упомянула, что у неё был один знакомый, окончивший учёбу в этом институте, только в аспирантуре. В прошлый день она показала Эдику свою дочку, посмотрев на которую он сказал, что она, когда вырастет, будет такая же красивая, как и её мама. Они проговорили весь день и разошлись по своим купе далеко за полночь, и теперь наступившим утром Эдику не оставалось ничего другого, как занять место в хвосте очереди к одному из туалетов. Увидев его, Люда слегка усмехнулась:

– Привет! Проспал? Теперь ожидай, пока поезд тронется.

– Привет! Признаю, ты меня опередила. Вижу в тебе хорошую хозяйку, если так рано встаёшь.

– Нет, я плохая хозяйка, если не уберегла кого надо.

– Отца твоего ребёнка?

– Эдик, приобретай опыт на будущее – не задавай женщинам таких вопросов.

– Хорошо, извини, если тебе неприятно.

– Лучше скажи, ты раньше в кого-нибудь влюблялся?

– Были случаи, сейчас вот в тебя могу влюбиться. Ты мне здорово нравишься, но не думаю, что ты такого захочешь.

– А ты готов переехать ко мне в деревню?

– Почему нет? Дрова колоть, печку топить, воду носить я умею.

– Там дрова не нужны, в каждом доме газ, водопровод.

– Тогда в чём проблема? Жить можно.

– А драться из-за меня будешь?

– Если на тебя кто нападёт, то конечно, но если ради петушиной дуэли, то вряд ли. Пример Пушкина не для меня.

– Почему так?

– Считаю, что девушка, делающая выбор из двух дерущихся, никогда не будет ни хорошей хозяйкой, ни достойной женой.

– Так и один мой знакомый считал и говорил, что такую девушку лучше бросить.

– Согласен.

– А как ты считаешь, я могу быть хорошей женой?

– Конечно, ты мне нравишься.

– Ты что, готов взять в жёны меня с ребёнком?

– Наверное. А ты готова остаться со мной в Москве?

– Вот видишь, ты неуверенно отвечаешь. А женщины любят, чтобы им предлагали сразу всё. Знаешь, что я тебе посоветую – увлекись лучше моей сестрёнкой, она красивая, на меня похожа, сейчас ей двенадцать лет, а через шесть лет ты повзрослеешь, она станет совершеннолетней и будет тебе хорошей женой. К тому времени ты кончишь институт, поступишь в аспирантуру, станешь кандидатом наук, чем плохо?

– Я смотрю, ты рассуждаешь как женщина, любящая кого-то другого.

– Так и есть, Эдик. Было время, я сомневалась, но поняла, что люблю, только когда он уехал.

– И где же он сейчас?

– Не знаю, может, и в Москве, только он слишком строг, вряд ли меня поймёт.

– Если любит – поймёт.

– Вряд ли. Он прощать не умеет… Смотри, поезд тронулся, туалеты открылись, иди туда, умывайся.

– Если не здесь, то дома умоюсь.

– Ладно, иди, прошу тебя.

С новым электровозом поезд быстро набрал скорость. За окнами мелькнула станция Чехов, затем Подольск, и вскоре вернувшийся с полотенцем в