Тормозной путь - Владимир Волков

возникающим служебным делам. Для этого он перевёл в водители одного из слесарей из ремонтной зоны, чем, естественно, снизил работоспособность участка. Узнав, что секретарша в отпуске, новый директор распорядился посадить на её место начальницу отдела кадров, старушку Алевтину Егоровну. Виктору он подписал заявление об увольнении, обозначив последний день его работы, выпадающий на пятницу следующей недели. В кабинете Виктор провёл планёрку с начальниками участков, демонстрируя ему весь сценарий такой работы и вводя его в курс ведения мероприятий. Зайдя в столовую, новый директор распорядился выгнать из кухни кормившихся там двух кошек, несмотря на возражения, что эти животные в овощехранилище ловят мышей. Теперь Анна Петровна и ещё одна женщина вынуждены были забрать этих кошек себе домой.

Обязанностей у Виктора, теперь снова как главного инженера, заметно поубавилось, и появились отрезки так называемого свободного времени, когда можно просто сидеть в своём кабинете и ничего не делать, разве что подсчитывать оставшиеся до увольнения дни. В один из таких дней дверь в его кабинет распахнулась, и на пороге появилась Машенька, держащая за руку мальчика лет пяти.

– Дядя Витя, можно к вам зайти?

– Заходи, Машенька, что у тебя за проблема?

– Понимаете, у Толика ушко болит, вы его не полечите?

– Давай попробуем.

Виктор подозвал мальчика к себе и провёл руками возле его ушей. Чувствовалось воспаление в обоих ушах, только в одном заметно больше. Он установил связь своих ладоней с очагами воспаления и применил методику, которой его когда-то научил московский старичок Михаил Иосифович, заключающуюся в подавлении воспалительного процесса в обнаруженных очагах. Через несколько минут мальчик сказал, что в ушах немного булькало, стало заметно тепло, и что-то начало шевелиться. Виктор ответил, что ему надо немного потерпеть, если хочет вылечиться. Ещё через несколько минут Толик ответил, что боль в ушах прошла и он хорошо себя чувствует. Наблюдавшая за всем этим Машенька тут же заявила, что тоже хочет научиться снимать боль руками. Виктор ответил, что это не так просто, и предложил ей сделать начальное упражнение.

– Для этого, Машенька, тебе надо прежде всего задержать в голове текущие мысли, расслабить свои ладони и думать только о том, где у человека есть источник боли. Сможешь так сделать?

– Да, я уже ни о чём не думаю.

– Нет, ты думаешь о том, как вы сейчас пойдёте по улице, что ты скажешь другим ребятам, как вы будете играть. Это так?

– Да, но я буду учиться ни о чём не думать, и, если научусь, что делать дальше?

– Надо около полутора минут ни о чём не думать, а потом сконцентрировать свою мысль на том, что ты хочешь делать – снять у человека боль или помочь ему чем-то другим; например, чтобы он перестал грустить.

– А дальше что надо делать?

– Дальше надо сделать, чтобы у тебя нагрелись ладони рук. Это не так легко, но есть простое упражнение, например с шариком. Смотри: ты представляешь, что у тебя в руках есть незримый шарик размером как волейбольный мяч. Ты думаешь только о том, что хочешь сделать, смотришь на этот незримый шарик, охватываешь его с разных сторон, заряжаешь его своими намерениями, постепенно сжимаешь его до размера маленького мячика и, сжимая шарик, заметишь, что ладони рук у тебя начнут нагреваться. Когда они сильно нагреются, можно греть ими больное место и спрашивать у человека, в каком виде ему более приятно движение твоих рук. Сразу у тебя такое вряд ли такое получится, но если будешь долго тренироваться, то когда-нибудь сможешь чего-то достичь.

– А долго надо будет так тренироваться?

– Здесь от твоего упорства многое будет зависеть. За день или месяц ты мало чему научишься, но если целый год будешь этим заниматься, то чего-то, может, и достигнешь. Я около трёх лет такое у себя вырабатывал.

– Так долго?

– Чтобы чего-то достичь, надо долго и упорно работать. Только шарик нельзя накачивать плохими мыслями. Иначе зло может к тебе вернуться.

– А когда вы разрешите мне ещё порулить вашей машиной?

– Это как получится, давай выходных подождём.

Машенька с Толиком пошли обратно, но в приёмной встретились с Алевтиной Егоровной и новым директором. Тут же возник вопрос:

– Откуда здесь дети? А ну вон отсюда!

Они побежали к выходу. Виктору пришлось вмешаться:

– Ко мне приходили, интересовались возможностью трудоустройства для своих родителей.

– Глупости какие-то. Детского сада нам ещё не хватало. Если родителям надо, пусть сами приходят.

Закончились рабочие дни текущей недели, наступили последние выходные из числа дней, оставшихся до отъезда Виктора. Как и было обещано Машеньке, в субботу он дал ей порулить машиной по посёлку и немного по лесу, вызвав её безмерно счастливое состояние. По ходу дела он спросил, не ругают ли её родители. Она ответила, что в прошлую субботу мама начала её ругать за маникюр, но потом, в воскресенье, стала добрее и сказала, что её ноготки выглядят очень красиво. Папа тоже сказал, что с маникюром она красиво выглядит, и сейчас в новом доме он готовит для неё отдельную комнату. Для Виктора было понятно, что вторгаться в эту семью никоим образом нельзя, однако вставал вопрос, как поступить с застоявшейся женщиной – удовлетворить её потребность или оттолкнуть в поддержание морали и заставить мучиться. Естественно, никакой инициативы в этом вопросе он проявлять не собирался. Его даже тяготила мысль о том, что ночью в окно может быть опять брошен камушек. В подтверждение этой мысли около часа ночи такой камушек всё же прозвучал. Как и раньше, он впустил Клаву через пожарный отсек. Каждый из них понимал, что эта их встреча последняя и что через неделю его здесь не будет. Клава называла себя беспутной бабой, просила, если он может, не осуждать и по возможности понять её стремление снять тяжесть с области малого таза. Виктору сложно было понять такие особенности организма женщины в возрасте за тридцать. В какой-то мере он сожалел, что возобновил с ней отношения, и сочувствовал, что муж не может – или не заинтересован – дать то, что ей от него нужно, и она вынуждена терпеть дискомфорт и искать такое на стороне. Во время очередной паузы она ему сказала:

– Какая же Людка дура, что бросила тебя. Ты о ней не жалеешь?

– Нет, как-то быстро всё обнулилось и возникло желание ей изменить.

– Что ты и делаешь. И я тоже, беспутная баба. Не осуждай меня, сможешь?

– Я не судья. И ты не казни себя, всё это нормальными людьми понимаемо.

– Если она вернётся к тебе, ты её простишь?