Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 - Ян Мортимер

Покаявшись столь во многом и столь чистосердечно, граф отдал себя на милость короля. Он согласился, что виновен, что повел себя по отношению к племяннику некрасиво и целиком вручил свою жизнь его решению. Кент пообещал, если будет на то воля Эдварда, он пройдет по улицам Винчестера в рубашке или даже преодолеет босиком и с веревкой на шее дорогу до Лондона, или куда еще суверен его отправит, в искупление за нанесенное оскорбление. Картина искренне раскаивающегося графа, испуганного, молящего от всего сердца о прощении и не способного осознать до конца, что его казнят за попытку освобождения брата, потрясала.

Кент был прав в испытываемом ужасе. Роджера ходатайство не тронуло. Еще больше пугая вельможу и изумляя присутствующих, Мортимер дерзко настоял на утверждении смертного приговора. У Эдварда, увидевшего предательство дядюшки посредством восстановления на троне низложенного отца и, таким образом, угрозу этим своей жизни, не имел выбора, кроме как неохотно одобрить смертный приговор графу.

Прозвучала заявка на глубже других поражающий акт тирании, из тех, что кто-то мог вспомнить. Против Кента не существовало доказательств, кроме совершенного им лично признания и написанного им же письма. Роджер в 1322 году был прощен Эдвардом Вторым за гораздо худшее. Но он знал, опасность грозит как его жизни, так и жизни Изабеллы, поэтому проявил безжалостность. Здесь обойтись половинными мерами не удалось бы. Мортимер отдал приказ о задержании беременной супруги графа и их детей. Как и Хью Деспенсер до него, правитель посадил под замок целые семьи, предварительно забрав у них владения. То, что Кент с женой оба раньше находились наравне с Роджером в изгнании во Франции делало вопрос лишь сложнее, что до Росселина, Бомона и Уэйка, Мортимер безоговорочно им доверял. Предательство со стороны этих людей стало признанием в личной враждебности, и правитель подобного предательства вынести не мог.

За день до казни графа Кента Роджер велел задержать около сорока человек. Каждый обыватель, упомянутый в признании королевского дядюшки, был зафиксирован в изданном повелении, также, как и многие другие. Мортимер использовал момент, чтобы предпринять действия против всех, кого давно стремился посадить за решетку.

19 марта 1330 года графа Кента вывели из его камеры для обезглавливания. Ждать исполнения ему пришлось среди окружившей место казни толпы. Назначенный на работу с топором человек отказался от подобной чести. Тогда отрубить вельможе голову приказали солдатам, но никто из них не осмелился. Их капитаны тоже выражали сочувствие. В результате такого стечения обстоятельств граф стоял, ожидая казни, в течение нескольких часов. В толпе нарастало беспокойство. Разъяренный промедлением, Мортимер провозгласил прощение любому из сидящих в этой тюрьме, кто решится отсечь Кенту голову. В конце концов, был найден чистильщих отхожих мест, сам ожидающий казни. Он согласился отрубить графу голову в обмен на сохранение собственной жизни. Лезвие топора рассекло воздух, на землю брызнула кровь, и при традиционном крике — «Держите голову изменника!» наверх подняли отсеченное. Толпа безмолствовала. Граф не пользовался любовью народа, но он, несомненно, стал жертвой тирании Роджера, угодившей в западню в ошибочном поиске брата. Мортимер воспользовался принципом братской чести Кента. Совершенная с одобрения суда казнь очень походила на убийство.

*

Никаких более значительных дел после гибели графа в Парламенте рассматривать было нельзя. Вряд ли кто мог похвастать для этого достаточно крепкими желудком или нервами. Роджер созвал заседание, намереваясь произвести впечатление своим могуществом на каждого, что получилось у него чрезвычайно хорошо. Пока лорды приходили в себя от ужаса, чего Мортимер и добивался, их одновременно терзало возмущение. Сильнее, чем когда-либо они стремились отстранить его от власти. Но король молчал, значит, терпел Роджера, и вельможи не имели возможности ничего сделать.

Для сорока человек, чьи имена были внесены в изданный за день до казни Мортимером список, позиция короля носила беспредметный характер. Они занимались попытками спасти собственные жизни. Большинство покинуло страну так быстро, как только могло, прежде чем Роджер успел запереть порты. Те, кто сумел сбежать, присоединились к противникам Мортимера на континенте. Значительная часть оставшихся предпочла не тянуть до составления следующего списка, предполагавшегося к изданию в конце месяца или немного погодя. Томас Уэйк, например, уплыл задолго до выхода ордера о его задержании. Подобно большинству здравомыслящих людей, он понял, что Роджер сейчас действует, не имея для своего влияния границ и не оглядываясь на наносимый им разрушительный ущерб. По всему государству назначались ответственные за аресты политических противников и подстрекателей. Жестокий режим Деспенсера возрождался.

Умножающееся насилие и страх, последовавшие после задержания и казни Кента, сопровождались растущими требованиями денег. В Винчестере Роджер потребовал у Парламента разрешить взимание налога как с духовенства, так и с простого народа, чтобы оплачивать с его помощью оборону Гаскони. Не удивительно, что после казни графа Кента он добился согласия. Услышав о беспорядках в Лондоне и дерзости местных жителей, правитель отчитал их представителей и запросил особого налога для города. Тогда же Папу Римского уговорили позволить особый взимаемый с духовенства налог. Внушительные объемы наличных были необходимы, чтобы подготовить Англию к опасности вторжения изгнанников. Церковь выразила жесткое сопротивление, особенно, когда выяснилось, что деньги выделенные ранее на кампанию в Шотландии, оказались потрачены на иные цели. Но отказать не получалось: Роджер и Изабелла уже нашли применение двадцати тысячам фунтов стерлингов, заплаченных шотландцами за признание их независимости, да и запас из шестидесяти тысяч фунтов стерлингов, оставленных Эдвардом в казне во времена переворота давно растаял.

Вдобавок к этой срочной нужде в общественных деньгах, Мортимер желал личных пожалований в беспрецедентном масштабе. 20 апреля он приказал, чтобы казначей простил ему все личные долги и долги предков. Два дня спустя Роджер устроил, чтобы некий Джон Гэлейс, в благодарность за службу ему, оказался пожалован хранением имения, которым обладал от королевы Филиппы, даже после ее смерти. Монарший кошелек превратился в собрание вознаграждений людям, когда-либо служивших правителю. Свой сорок третий день рождения он отпраздновал целой цепочкой пожалований. Себе Мортимер преподнес лордство и имение Дройтуич и опекунство над крепостью Атлон в Ирландии. На пару с Джоан он приобрел права палатината (пфальцграфства — то есть управления в отсутствие владельца) в графстве Мит. Сыну — сэру Джеффри, — явно прощенному за случившийся ранее всплеск, Роджер пожаловал лордство и замок Доннингтон, равно как и другие земли, конфискованные у графа Кента в Лестершире, Глостершире, Суррее, Линкольншире, Дербишире, Ноттингемшире, Рэтленде и в Уилтшире. В мае Мортимер преподнес себе