Квинтэссенция - Джесс Редман

дома, Альма вскарабкалась на плоскую крышу. Она поняла, что забыла закрыть окно, и когда влезла в комнату, то обнаружила, что там почти так же холодно, как и снаружи. Альма быстро и тихо закрыла окно.

А затем услышала шаги на лестнице.

Она как можно тише сняла с себя туфли и пальто и сунула их под кровать. Дверь начала открываться, и Альма не успела накрыться одеялом.

Так что, когда вошла ее мама, она просто сидела полностью одетая, с виноватыми глазами, пойманная с поличным.

– Альма, – произнесла мама, – мне кажется, я слышала какой-то шум здесь, наверху. Почему ты не спишь?

– О, ты же знаешь, я не очень хорошо сплю, – проговорила девочка после затянувшейся паузы.

Мама внимательно смотрела на нее. Улыбки на лице не было.

– Почему ты в одежде?

На лестнице послышались еще шаги, а затем вошел сонный и озадаченный отец.

– Что происходит? – спросил он. – Альма, почему ты не спишь?

Она не ответила.

– Знаешь, на прошлой неделе я обнаружила в душе одежду, – медленно проговорила мама. – Она была влажная. А вчера я нашла у тебя в шкафу вещи: они оказались в грязных пятнах и колючках.

Альма все еще молчала. В тот день она постирала простыни, но уже дважды забыла про одежду.

– А еще, – продолжил папа уже тревожнее, – как-то раз утром у тебя в спальне было открыто окно.

Мама изучала ее обеспокоенным взглядом.

– Знаешь, мы не против, чтобы ты изучала мир вокруг, Альма: тебе всегда нравилось бродить по окрестностям. Хорошо, что ты… занята разными делами. Но тебе известно, что ночью нельзя уходить из дома, верно? Уверена, мне не стоит об этом напоминать.

– Мы заметили, что в последнее время ты ведешь себя… странно, – добавил папа Альмы.

– Не так, как обычно, – сказала мама.

– Мы волнуемся, – сообщил отец.

Альма уже подумывала рассказать правду друзьям, а теперь задумалась и о том, чтобы объяснить все родителям. Однако она отвергла эту идею практически сразу же после того, как это пришло ей в голову. Они не поймут и не дадут ей заниматься тем единственным, что по-настоящему помогало.

Родители помешают ей спасти Старлинг.

А она не могла бросить дело на полпути.

Им нельзя ничего рассказывать.

– Волноваться не о чем, – солгала Альма. – Совершенно не о чем.

Глава 60

Когда Лавочник упал на Землю, он был молодой Звездой.

Голубой супергигант светил в пятьдесят тысяч раз ярче Солнца и должен был в один прекрасный день сжаться. Затем раздался бы сильнейший взрыв. Это была его судьба, и он на нее не жаловался. Разве можно было представить себе более славный конец?

Но потом он настиг кого-то другого, а сам гигант упал.

Убегающие Звезды не всегда оказываются на Земле – в нашей бесконечной Вселенной мало что повторяется постоянно, – но часто. Лавочник первым начал изучать этот вопрос и предположил, что все как-то связано с земными Элементами, притягивающими к себе Звезды. Не было смысла отрицать, что он находился в особенном месте – месте, где можно воссоздать Квинтэссенцию.

Впрочем, Лавочник не всегда так думал.

Ах, как слаб он был в первые дни после падения, как потерян и напуган! А потом все изменилось: Лавочник обрел тело, почти как у Элементалей, и ему предстояло провести, вероятно, очень короткую жизнь, полную неопределенности.

В ту первую ночь он лежал на вершине скалистой горы, прервавшей его падение, и отчаянно рыдал, глядя на Звезды, которые сияли над ним и казались далекими и холодными незнакомцами. И все же их свет, каким бы недосягаемым он ни был, вернул его к жизни.

Это сияние, наполненное Квинтэссенцией, поддерживало в ги– ганте существование и жизнь, пока он не научился ходить и говорить, скрывать свою истинную природу и жить среди Элементалей. Свет помогал ему, пока Лавочник раскрывал секреты пятого Элемента, заводил дружбу с другими звездами и выполнял дело всей своей жизни – спасал тех, кто тоже упал.

Он обнаружил, что можно вырастить Квинтэссенцию даже здесь, в этом новом доме. И с каждой спасенной Звездой, с каждым обученным Хранителем, с каждой полюбившейся ему выброшенной вещью росла его собственная Квинтэссенция.

Но Звезды угасают по-разному. Дело было не в том, что у Лавочника заканчивалась Квинтэссенция. Нет, просто он наконец начал стареть. Топливо, поддерживающее его жизнь, было на исходе.

Лавочник сидел на крыше «Пятого угла», между своим старым и новым домом, свесив ноги с платформы. Он устало утер слезы заплатанным голубым рукавом. На нем остались зеленые, черные и коричневые пятна.

Сегодня Лавочник тоже видел Старлинг. Она сияла не так ярко, как он надеялся, но, по крайней мере, израсходовала не всю свою Квинтэссенцию. Если бы только у Лавочника получилось ее найти, он научил бы Старлинг накапливать свет звезд и помог бы ей взрастить Квинтэссенцию, как это делал сам, пока она ждет, чтобы Элементали закончили свой поиск и отправили ее домой.

Но Старлинг не хотела, чтобы ее нашли. Она не знала, что помощь близко.

Когда солнце встало, Лавочник тоже поднялся. Он открыл люк и спустился по лестнице, которая шла от центра платформы, обратно в магазин.

У него еще полно дел. И начнет он с телефонного звонка.

– Доброе утро, – сказал Лавочник в трубку. – Я звоню из средней школы Фор-Пойнтса.

Часть 7

Земля

Глава 61

Днем во время обеда Ширин в нерешительности стояла в проходе между столами. Альма заметила, что ее поднос наклонился набок, а кусочек пиццы свисал с края. Она хотела окликнуть Ширин и предупредить ее, но в этот момент подруга выровняла поднос и направилась вперед по проходу.

Прямо к столику Альмы и Хьюго.

– Окей, после того, что случилось сегодня ночью, – сказала она, садясь за стол, – все иначе. То есть я, конечно, считала, что Старлинг существует, но теперь у меня получилось увидеть ее. Вы меня понимаете?

– Ты будешь сидеть здесь? – спросил Хьюго.

– А что я сейчас, по-твоему, делаю? – парировала Ширин. Одной рукой она тянула себя за косы, а другой взяла кусок пиццы. – Все равно никто не обратит внимания. К тому же нам есть что обсудить.

– Это точно, – улыбнулась ей Альма. – Я рада, что ты с нами. Хорошо, что вы оба видели Старлинг.

– Поверить не могу, что она существует, – Хьюго недоуменно покачал головой.

– А я могу, – сказала Ширин. – Альма ведь не стала бы врать нам. – У Альмы начали краснеть щеки, и она почувствовала облегчение, когда Ширин продолжила: – Итак, мы