Морские приключения мышки Клариссы - Лиза МакМанн

вернется и вернется ли вообще. А папино судно задержалось, и вообще не точно, что он вернулся домой. И мы с Тео теперь по отдельности. – Она печально покачала головой. – Мы все четверо в разных местах. Не знаю, а вдруг мы никогда… – Бенеллун подавила всхлип, будто разозлилась, что не сдержалась.

– Мне жаль…

– Конечно, за меня сейчас никто и крысиного хвоста не даст.

Чарльз Себастьян аж вытаращил глаза, когда представил себе, как Бенеллун меняют на крысиный хвост. Моряк подошел к двери клетки, и, когда взялся за замок, девчонка снова с ним заговорила:

– Но хотя бы чашку воды к еде я могу попросить?

– Вместо грога?

– Вместе с грогом.

– И то и другое тебе давать не велено.

Бенеллун разозлилась:

– Да послушайте! Я жарюсь под солнцем целый день. Вы же запасете много пресной воды на коралловых островах.

– И почти вся она уйдет на полив саженцев, – объяснил он, закатив глаза. – Мы везем ценный груз.

– Это самое малое, что вы можете для меня сделать. Вы ведь знаете, что я не виновата. Просто оказалась в неподходящем месте в неподходящее время. Я почти не слышала, что там говорил мистер Томас.

– Ты слышала достаточно, чтобы доставить нам массу неприятностей. – Он вышел, запер дверь, потряс ее, чтобы убедиться в надежности запора, и, уже уходя, бросил через плечо: – Посмотрю, что смогу сделать.

На следующий день этот же моряк принес не только обычный рацион, но и кружку воды. Закончив есть, Бенеллун прищурилась и стала всматриваться в угол, где обычно сидел Чарльз Себастьян. Налив немного воды в миску, она подтолкнула ее в угол – так далеко, как только сумела связанными руками. А сама отсела как можно дальше – настолько далеко, насколько позволяли закованные в кандалы ноги. Взяв в ладошки чашку разбавленного водой грога, она ждала. И не смотрела туда, где прячется мышонок.

Чарльз Себастьян был достаточно умен, чтобы сообразить: скоро моряк вернется и заберет миску. Обе половинки его разорванного уха задрожали, будто предсказывая опасность. Хотя мышонок понимал, что происходит с Бенеллун. Понимал, что она делает. Люди – злейшие враги, но девчонка отличается от них. Она грубоватая, но добрая и, кажется, не собирается его обижать.

Поэтому Чарльз Себастьян подошел к миске и, поглядывая на пленницу, вволю напился воды.

На следующий день судно перестало мчаться вперед, а застыло на месте, раскачиваясь из стороны в сторону. Звуки вокруг изменились. Пели птицы, звучали голоса – веселые голоса, не такие, как у озлобленных моряков. Чарльз Себастьян вскарабкался на бизань-мачту, чтобы разобраться в происходящем. К своему удивлению, он обнаружил, что перед ним огромный, шумный торговый порт – он впервые видел нечто подобное. А еще он заметил, как моряки вынесли из незнакомой ему части судна кадки с маленькими деревцами. Они явно собирались обменять их на воду и товары.

Понаблюдав еще немного, мышонок спустился и отправился в путешествие по судну, стараясь избегать встреч с моряками, котами и курицами и подслушивая, как у трапа Томас и другие офицеры торгуются за разные товары. А прямо перед тем, как поднять парус, бунтовщики спустили на берег тех, кто был верен капитану, но не поместился с ним в шлюпку. Им предстояло ждать на коралловых островах судно, которое согласится взять их на большую землю.

Когда на корабле наступила привычная тишина, Бенеллун заплакала. А потом снова напоила мышонка своей водой.

Худшие времена

Моральный дух экипажа шлюпки упал как никогда. У моряков опухли веки, из-под кожи торчали кости. В бочонке еще плавала солонина, но рассол был настолько крепким, что только усиливал невыносимую жажду. Пища застревала у людей в горле, потому что слюны совсем не было. Они потеряли аппетит. Еще один моряк сошел с ума, и к вечеру его тело отправилось в море: задыхаясь, несколько матросов еле-еле сумели перекинуть его через борт шлюпки.

– Воды больше нет, высохла от жары, – сообщила мне Патронесса.

– Ты не чувствуешь дождь?

– Нет, а ты?

Как же мне хотелось его чувствовать!

– Не знаю, – ответила я, чтобы не лишать нас надежды, и втянула пересохшими ноздрями горячий воздух.

Мы сидели по местам, не шевелились, не разговаривали, чтобы не испарять лишнюю влагу. У животных есть такой инстинкт. Мы умеем выживать в самых неблагоприятных условиях. И мы с кошкой знали, что еще будем живы, когда на шлюпке все умрут. А что потом? Я посмотрела на Патронессу. Если нам предстоит борьба, то она выиграет.

На следующий день весь экипаж был на грани смерти. Молчал даже капитан. Хоть какую-то ясность ума сохранили только женщины – Лучия и та, которая сторожила шлюпку во время высадки на остров. Они пытались облегчить страдания остальных, но у них мало что выходило.

Вот уже несколько часов люди один за одним отходили в мир иной, когда воздух вдруг изменился. По морю пошла рябь. Ночное небо расчертили молнии – настолько яркие, что стали видны тяжелые тучи. Лучия подняла к небу лицо – череп, обтянутый кожей, потрескавшиеся до крови губы. Из укрытия выползла Патронесса. Я потянула носом воздух. В нем чувствовалась влага.

– Дождь, – шепнула Лучия. Слово обжигающе протрещало у нее в горле, как угли в печи. – Гроза. Гроза близко. Я вижу ее. Ватсон, живо! Будь готова убрать парус.

Лучия и Тембе гребли вместе, они двигались медленно, потому что тела плохо повиновались, но им надо было догнать дождь. Через некоторое время вторая женщина перебралась в центр шлюпки и сменила Тембе.

– Стоп! – приказала Лучия. Тяжелый вдох. – Спускай.

Я услышала, как упала первая капля. И еще одна, и еще. Дождь замолотил по шлюпке. Люди перестали грести и подставляли каплям сосуды, которые приготовили еще несколько недель назад. Мы с Патронессой тоже не теряли времени. Она выскочила на ящик прямо у меня над головой и жадно лакала дождь. Я стояла у краешка скамейки: вода текла мне на нос, попадая в рот. Она смачивала язык, стекала в горло. Я ощущала весь ее путь до моего желудка. Дождь. Великолепный, идеальный, несравненный дождь, в котором мы так нуждались. Я пила, пока не почувствовала, что вот-вот лопну. Как жаль, что мне не во что набрать воду.

Патронесса удалилась к своему тайнику и, вернувшись, сообщила:

– Наша емкость наполняется. Дождь идет с нужной стороны.

Наша. Она сказала «наша». Ее слова тронули меня.

– Спасибо дождю, – произнесла я. – И тебе. – Мне вдруг стало очень неловко, но я все же успела