Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах - Кеннет Грэм

– Великолепно!

Или:

– Это замечательно!

В тех случаях, когда ему представлялась возможность вставить хоть слово.

Наконец ему удалось завлечь Крота и усадить за стол. Когда он всерьёз занялся консервным ножом и сардинами, снаружи, со двора, донеслись какие-то звуки, вроде бы шарканье маленьких ножек по гравию и смущённые тоненькие голоса, а потом стали долетать обрывки фраз:

– А теперь все постройтесь в линеечку. Подними немного фонарь, Томми. Откашляйтесь. Не вздумайте кашлять после того, как я скомандую «раз, два, три». Где маленький Билли? Иди, куда ты запропастился, мы тебя все дожидаемся.

– Что происходит? – спросил дядюшка Рэт, прерывая свои труды.

– Я думаю, это, должно быть, полевые мыши, – ответил Крот с некоторой гордостью в голосе. – Они в это время года ходят по домам и поют песни. У них тут целое общество организовано. И они никогда от меня уже не уходят, ко мне приходят к последнему, потому что я всегда их хорошо угощаю. Они напомнили бы мне старые добрые времена.

– А ну-ка, поглядим на них! – воскликнул дядюшка Рэт, вскакивая и устремляясь к двери.

Они распахнули дверь, и их взорам предстало умилительное зрелище. Во дворе, освещённом слабыми лучами газового рожка, восемь или десять полевых мышек стояли полукругом, на шейках – красные шерстяные шарфики, передние лапки глубоко засунуты в карманы, а задние подпрыгивают, чтобы не замёрзнуть. Ясными глазками-бусинками, робея, они поглядывали друг на друга, хихикая, шмыгая носами и то и дело пуская в ход рукава своих пальтишек. Когда дверь открылась, самый старший из них сказал:

– Ну, раз, два, три!

И тоненькие, пронзительные голоса понеслись вверх, в воздух, исполняя старинную песню, которую сочинили их праотцы на бурых, скованных морозом полях или где-нибудь в занесённом снегом уголке, сочинили и передали потомкам, чтобы эти песни пелись в декабре месяце на холодных улицах перед освещёнными окнами. Голоса постепенно замолкли, певцы, смущённые, но улыбающиеся, искоса обменялись взглядами, затем последовала тишина. Но только на одну минуту. Потому что сверху и издалека, по туннелю, по которому они только что прошли, до их ушей долетел еле уловимый звон дальних колоколов, вызванивающих весёлую и звонкую колокольную мелодию.

– Хорошо спето, ребятки! – сердечно похвалил их дядюшка Рэт. – А теперь давайте все заходите, погрейтесь у камина и съешьте чего-нибудь горяченького.

– Да-да, заходите, полевые мышки, – воскликнул Крот возбуждённо. – Подумать только, совсем как в старые добрые времена! Закройте за собой дверь. Пододвигайте скамейку к камину. Теперь вы минуточку подождите, пока мы… О, Рэтти!

Крот сел на скамью, и слёзы уже подступили к его глазам.

– Что же мы с тобой делаем! Нам же нечем их накормить!

– Это ты предоставь мне, – сказал очень властный в этот момент дядюшка Рэт. – Эй, послушай-ка, ты, с фонариком! Подойди-ка сюда, мне надо с тобой поговорить. Ну-ка, скажи мне, тут какие-нибудь магазины работают в это время?

– Ну конечно, сэр, – почтительно ответил старший полевой мышонок. – В это время года наши магазины всегда работают в любой час.

– Тогда послушай, – сказал дядюшка Рэт, – быстренько собирайся вместе со своим фонариком и купи…

Тут последовал длинный приглушённый разговор, и Крот расслышал только обрывки, такие как: «Только свежего, понял?», «Нет, одного фунта достаточно», «Гляди, чтоб от Баггинса, другого мне не надо, нет, нет, только высшего сорта, если там нет, поищи в другом месте», «Да, конечно, только домашний, никаких консервов, ну, давай, постарайся!». Наконец послышался звон монет, переходящих из лап в лапы, мышонок получил большую корзинку, чтобы сложить туда покупки, и умчался вместе со своим фонариком.

Другие полевые мышки уселись на лавке рядком, как на насесте, постепенно согреваясь и яростно почёсывая высыпавшие от холода пупырышки. Кроту не удалось вовлечь их в непринуждённый разговор, и он заставил их одного за другим называть имена бесчисленных братишек, которые были ещё слишком малы, чтобы отправиться петь песни, но которые в скором будущем ждали на это родительского разрешения.

Дядюшка Рэт тем временем внимательно изучал этикетку на одной из пивных бутылок.

– Я полагаю, что это старый Бэртон, – заметил он одобрительно. – Разумный Крот! Это как раз то, что нужно! Мы сможем сделать подогретый эль! Давай-ка готовь всё остальное, дружище, а я пока повытаскиваю пробки.

В самое короткое время смесь была готова, жестяной кувшинчик засунут в раскалённое сердце камина, и скоро каждый полевой мышонок прихлёбывал, и кашлял, и давился (потому что горячий эль не так-то легко проглатывается), вытирая глаза и смеясь, и вообще забывая, что он когда-либо в жизни замерзал.

– Они и спектакли ставят, эти ребятишки, – объяснял Крот дядюшке Рэту. – Сами их сочиняют и сами после разыгрывают. У них это здорово получается! В прошлом году было отличное представление про то, как полевого мышонка взяли в плен корсары и заставили грести на галере, и как он убежал, и вернулся домой, а его любимая ушла в монастырь. Ну-ка, вот ты! Я помню, ты участвовал, встань и представь что-нибудь.

Тот мышонок, к которому обращались, встал, смущённо захихикал, оглядел комнату и онемел. Его приятели зааплодировали, Крот уговаривал и подбадривал, а дядюшка Рэт даже обнял его за плечи и встряхнул, но ничто не могло победить его страха перед публикой. Они все трудились над ним, как члены Королевского общества спасения на водах над вытащенным из воды утопленником, когда услышали щелчок замка, и дверь открылась, и вновь появился мышонок с фонариком, сгибаясь под тяжестью корзины.

Разговоры о разыгрывании пьесы тут же прекратились, едва лишь солидное и вполне реальное содержимое корзины было выгружено на стол. Все кинулись что-то делать или что-нибудь подносить, подгоняемые генеральскими командами дядюшки Рэта. В несколько минут ужин был готов, и Кроту на мгновение показалось, что всё это с ним происходит во сне. Он уселся во главе стола и увидел, что его ещё минуту назад пустынная поверхность была тесно уставлена пикантными закусками, увидел, как проясняются личики его маленьких друзей, без проволочки навалившихся на еду. Крот и сам позволил себе, потому что он умирал с голоду, наброситься на кушанья, которыми, точно по волшебству, всех наделил дядюшка Рэт. Он подумал, что это, в конце концов, очень счастливое возвращение домой. А потом все ели и говорили о старых добрых временах и полевые мышки знакомили дядюшку Рэта с последними местными сплетнями и отвечали, как могли, на сотни его вопросов. Дядюшка Рэт почти ничего не говорил, а только следил за тем, чтобы каждый гость получил то, что ему вкусно,